Потом трасса пошла на подъем, и океан раскинулся еще шире, укатываясь до самого горизонта. Вода была чистейшей, обретая тот цвет, который редко встретишь на Земле – зеленовато-берилловый с желтым отливом. А у самого берега, там, где мелко, волны и вовсе походили на лимонад.
Я приоткрыл окно – тут имелась этакая форточка, как в автобусе, – и разнообразные шумы, издаваемые караваном, сразу усилились. Но и новые звуки вплелись в машинную какофонию – глухо зарокотал прибой.
Не знаю, бывал ли я на море в прошлой жизни, но в этой мне всего годик «исполнился», и слушать, как набегают волны, было приятно.
– Да-а… – протянул Лахин. – Потрудились мангиане…
– Ты это к чему? – спросил я.
– Просто удивляюсь иногда… Обычно ведь как? Живешь себе и живешь, ни на что особо внимания не обращаешь. Кто из новокиевцев глядит на горы и цокает языком? Да никто!
– Кроме тебя, – хмыкнул Кузьмич.
– Ну да! – легко согласился Эдик. – А как же? Ведь все эти хребты – искусственные, мангиане их сами наворотили! Знаешь, – обратился он ко мне, – я тут всего раз на самолете летал – рассказывал уже, да? Не помню… Короче, перевалы удобные искали, проходы всякие. Все же хребты с юга на север и горы молодые, скалистые – им всего три миллиона лет. А если держать курс на норд, то где-то через полтора-два часа полета покажутся старые горы – те, что возникли тут неведомо когда. Они действительно старые, как Урал, – лесом заросли или травой, а тянутся они с запада на восток, поперек рукотворных хребтов. Так мангиане чего удумали – пробили в них такие… не знаю даже, как назвать… не коридорами же… проходы, в общем. Вырезали кусище в старом хребте, километров, этак, на двадцать или больше. Глядишь сверху – как ножом гору слева, с запада, то есть, отрезали. Крутой, такой, склон, осыпи… И на востоке то же самое. А между этими вырезами проложили новую цепь гор! Видишь такие «перекрестки» – и мурашки по телу. Это ж какие энергии нужны, силищи какие!
– Да уж… – хмыкнул я, любуясь пейзажами.
Несколько раз на подъеме мы сворачивали к лесу, чтобы «загнуть» петлю серпантина, ведущую к перевалу, но снова возвращались к обрыву, с которого всякий раз распахивалась все более полная панорама.
На высоту прибой не доносился уже, зато загуляло эхо далекого обвального грохота. Что это такое было, я понял, когда колонна свернула в настоящий каменный лес из скал-столбов и выехала на вечно мокрый уступ.
Здесь вполне можно было располагать смотровую площадку для туристов – вид открывался великолепнейший. Колоссальная масса воды, взбитой в пену, ежесекундно рушилась в пропасть. Высота этого обрушения была столь велика, что, казалось, вода опадала медленно, клубясь и распадаясь на мельчайшие брызги. От рева взбешенной влаги дрожали воздух и сама гора, а что творилось внизу, у подножия, разглядеть было невозможно – все скрывалось за тучей мельчайшей водяной пыли.
Именно эта туча и помешала мне сразу разглядеть нечто, превосходившее своим масштабом великолепный обвал воды, – ТБ, оголившийся после какого-нибудь землетрясения. Лахин, правда, уверяет, что ТБ гасят всякую сейсмику, но это вряд ли. Раньше, может, и гасили, а потом барахлить стали. Вот и пошли оползни всякие, да сбросы.
Было похоже, что дорогу под необъятной «трубой» пробивали экскаватором и бульдозером, но породы тут лежали рыхлые, так что справились. Разве что дорога больше канаву напоминала, с дном, укатанным шинами.
А вот спуск с перевала ничем особым не отличался – съехали и съехали. И двинулись дальше.
Но вскоре сделали остановку.
Щелкнул интерком и сказал металлическим голосом:
– Готовность раз!
Дядя Федя удивленно поднял брови, но спорить не стал, полез в башню. А я встревожился.
Местность вокруг называлась, как меня просветил Кузьмич, Большие Пустоши – небольшая равнина с незаметными перепадами высот уходила к далекой полоске леса. Все вокруг заросло пил-травой и колючим спиральником – ветер перекатывал и мотал шипастые витки, трепал пучки злаков с жесткими листьями-лезвиями да с зубчиками, как у ножовки, поднимал и закручивал пыль. Пустырь пустырем.
Никакой крупный зверь здесь не укроется – негде, да и людям-человекам засаду организовать – тоже задача сложная. Однако кому-то это удалось.
Я разглядел сожженные остовы четырех грузовиков, черные, с ржавыми потеками. Колонна остановилась, и я не стал комментировать увиденное, а, проверив «Гюрзу», вышел наружу.
Запах гари чувствовался, а к нему примешивалось еще одно тошнотворное амбрэ.
Внезапно на меня накатило – я ощутил нечто знакомое в виденном. И горячий воздух, словно настоянный на вянущей траве, и запах пыли, и силуэты огромных животных вдали, до половины скрытых высокой порослью, – все это уже было со мной.
Я замер, сердце заколотилось – может, это память моя возвращается? Не знаю уж, что там у меня было, в темном прошлом, но оно – мое.
Нет, как накатило, так и рассеялось. Фальш-старт.
Я вздохнул, встряхнулся, возвращаясь в настоящее, и ощутил уже знакомый азарт, странно сочетавшийся с холодной решимостью.
Мое тело не сковало напряжением, напротив – мышцы расслабились, дыхание было спокойным. Разве что пульс участился, да на языке появился привкус металла.
Охранники и бригадиры в гражданском, но с оружием, уже кружили вокруг горелых грузовиков.
Приблизившись, я понял, отчего их голоса звучали все злее, – в траве или в пыли валялись человеческие костяки, частенько наполовину растащенные представителями здешней фауны, а быть может, и флоры.
Один из черепов ярко белел на черном фоне полусгоревшей шины – в лобной кости зияло кругленькое отверстие.
Я быстро оглянулся. Да нет, мое первое предположение оставалось верным – спрятаться здесь было просто негде. Как организовать засаду в чистом поле?
Следы тоже мало что дали, хотя…
– Это был караван Длинного Глеба, – послышался голос Саула. Голос звучал глухо и дребезжаще.
– Знал его? – обернулся я.
Фермер хмуро кивнул.
– Не сказать, что друзьями были, но сосед из него хороший… Был. Знать бы, какая сволочь тут стреляла! Убил бы…
Я не ответил, нагибаясь к колее.
– Саул, глянь. Видишь? Вот следы подбитого грузовика, он съехал на обочину по сырой глине. Не газуя, тормозя, скорее. И остановился. Или Длинный Глеб кого-то тут ждал или встретил по дороге. Смотри! Тут, в траве, куча окурков! Точно, ждал. Что тут? – я поднял один из «бычков». От «Явы» чинарик. В основном-то на Манге самокрутки курят, а тут дорогая сигаретка, аж с самой Земли. – Ее скурили дня два назад, грузовики сгорели тогда же. А вот тут… Видишь? Следы протекторов подбитого перекрываются другими. Тут
