Кузьмич фыркнул негодующе, а я серьезно сказал:
– У тебя на ушах – огни Святого Эльма. Красиво…
Лахин тут же схватился за уши – куртка его так и затрещала от разрядов.
– Кажись, вышли!
Прямо перед нами, аккуратно вделанный в переборку, находился портал. Строчки, выписанные черным маркером, я приметил издали и поспешил прочесть.
«Дошли, – писала Наташа. – Раненый Димка отказ, от помощи – и пропал там, где этот дым. Канул в него и будто растворился в этом проклятом тумане. Мы подумали, что там люк, и он туда провалился, ощупали пол – ни щелки. Итак, нас ост. трое. Идем дальше».
– И куда же вас дальше-то понесло? – вздохнул я, касаясь интерфейса. Выбор был велик – отсюда портал открывался сразу на семь планет. Перекресток миров…
Глава 19
Back to the USSR
Опытный водила пинает шину, определяя давление в шинах, и на слух диагностирует мотор. Сказать про себя, что заделался продвинутым юзером порталов, я не мог, но кое-что мне все же давалось. Например, угадать, куда именно открывались «каменные врата».
Из той крайне однобокой и неполной инфы, что передалась мне при посвящении, я слепил кой-какую теорийку «для внутреннего пользования».
При срабатывании портала сильно искривлялось пространство. Ощутить это я был не в силах, зато вторичные признаки перехода – всплеск электрического поля, ионизацию, озонирование, тепловое излучение – вполне.
Сделав пассы руками, как заправский факир, я коварно улыбнулся – товарищам моим предстояло знакомство с планетой-сюрпризом. Я назвал ее Майя, но не в честь какой-то девушки.
Майя – это термин из индуистской замысловатой философии, встречающийся еще в «Упанишадах». Майю жрецы-брахманы толковали как иллюзорность, как заблуждение, как мировую силу, скрывавшую истинный мир под своим покровом.
Впрочем, товарищам я ничего объяснять не стал. Мне самому было интересно, что же я увижу на этот раз, пройдя на Майю через портал.
– Нам сюда, – сказал я, вкладывая ладонь в отпечаток. – Вы первые.
Портал открылся почти сразу, и Бунша с Лахиным послушно шагнули вперед – на улицу Кирова.
Да, это была московская улица! И именно Кирова, а не какая-нибудь Мясницкая, как ныне. По тротуару спешили люди, одетые по моде 70-х, может, и 80-х. Да, скорее всего, Олимпиада уже прошла – на углу виднелась реклама «Фанты», а этот «буржуазный» напиток появился на прилавках где-то в 82-м.
Мимо проезжали «Волги» и «Жигули», их изредка разбавляли залетные иномарки. Пропыхтел коробчатый «Икарус», красный, с белой надписью по борту – «Intourist».
Кузьмич с Эдиком изображали скульптурную группу «Обалдение». Я подошел и встал рядом. Оглянулся – портал выступал этакой аркой и не казался чуждым элементом, он очень хорошо вписался в стиль «позднего СССР».
– Эт-то… что? – выдавил Бунша.
– Москва, – ухмыльнулся я, – столица нашей прародины. Да вы не пугайтесь, с психикой у вас все в порядке – это планета такая.
– А-а… – взбодрился Лахин. – Так это все как бы мираж?
– Именно, что как бы. Вон, видишь, написано – «Блины»? Если мы туда зайдем, то отведаем тутошних блинков. Как бы миражных. Кстати, почему бы и нет? Пошли! Деньги-то у нас советские!
И я повел своих спутников в блинную, рассказывая по дороге:
– Да вы не тушуйтесь, у меня у самого был такой же вид, как у вас сейчас, когда я сюда впервые попал. Этот переход у меня четвертый. Я понял так, что реальность, которая нам тут открывается, создается по образу и подобию воспоминаний того существа, которое миновало портал. Кто это делает и как – понятия не имею. Может, какие-то майяне так забавляются, или техника работает, фантоматическая? Одно знаю – всему этому «миражу» положен четкий предел, где-то в радиусе пары километров. А дальше как бы стена, край света. Да и что я могу узнать вообще? Здесь работы хватит для десятка институтов!
Я вошел в блинную – запахло очень аппетитно. Взяв поднос, я встал в очередь. Добродушная тетка в белом халате вопросительно посмотрела на меня.
– Пару блинчиков со сметаной, – сделал я заказ, – один беляш и чай.
– С лимоном? – осведомилась кассирша, набивая чек.
– Без.
Мелочи в карманах не было, но несколько пятерок и десяток лежали во внутреннем кармане куртки. Я расплатился за всех троих, и мы чинно понесли подносы за столик в углу.
Бедный Бунша просто рухнул на жалобно скрипнувший стул. Эдик, наоборот, присел очень медленно, словно боясь: дунет ветер – и развеет видимый мир.
Блинчики были удивительные – не большие и не тоненькие, но очень вкусные. И беляш был сделан на славу – горячий, сочный.
Уплетая яства, я негромко рассказывал:
– Вряд ли то, что мы видим, «смонтировано» из памяти Наташки. Сейчас 1982-й год – вон, за соседним столиком «Комсомолку» читает гражданин. Октябрь 82-го. Наталья тогда не родилась еще. Скорее всего, вместе с нею сюда прошел кто-то пожилой, кому сейчас, по крайней мере, шестой десяток пошел…
Эдик, энергично жуя, кивнул.
– Это не просто воспоминания, – сказал он серьезно. – И не сон, не «инкапсулированная память», как в «Солярисе». Смотрите, какая четкая проработка!
Бунша допил чай – пальцы у него подрагивали – и шумно выдохнул.
– Карты на стол, – криво усмехнулся он. – Я ведь не зря агентом Совета заделался, меня еще в студенчестве КГБ привлекло.
Зря я полагал, что меня нечем удивить.
– Ты хочешь сказать, что в КГБ знали о Манге?!
– А то! Конечно, в очень и очень узком кругу, но знали. А моя задача была – наблюдать за ходом дел и сообщать, кому надо, если события в Ново-Сталинке пойдут не тем путем. Вот и все. Когда эти суки СССР развалили, я остался один, без связи, и… Что дальше было, ты знаешь. – Он поглядел в окно. – Все, как было… Я сюда приезжал, в Москву. В 79-м, когда вовсю «Пепси-колой» торговали, а потом в 82-м, когда «Фанта» подошла. Тут ты прав был… И я все это помню! Эти дома, этих людей… Все было именно так! Нет, Эдька, – покачал он головой, – тут никакая проработка не поможет…
– А что тогда?
– Да черт его знает…
– Кстати, о черте, – привстал я. – Заморочили вы меня, я даже надписи Наташкины не посмотрел.
– Мы, главное! – возмутился Лахин.
– Пошли, пошли, – придал ему импульс движения Кузьмич.
Мы покинули гостеприимный общепит и вернулись к порталу. Надпись была, даже целых три.
«Это совершенно невероятно! СССР! – начиналась первая запись. – Николай Кириллович утвержд., что портал сработал, как маш. времени, но это не так. Мы прошли всю Красную площадь и за собором Василия Блаженного уперлись в «небо». Где искать второй портал, непонятно».
Вторая записка была сделана, судя по дате, два дня спустя:
«По улице Горького не смогли подняться даже до станции «Горьковская». Ромка решил проехаться в ту сторону на метро от ст. «Просп. Маркса», но его «перенесло» обратно на перрон. И он не помнил, что случилось в дороге. Ромка снимал
