Еще одним камнем преткновения оказались проблемы с передачей информации. При устном общении спасал нанятый в Шанхае переводчик, но при попытке передать сигналы ратьером выяснилось, что из двадцати шести человек экипажа миноносца прочитать их может только лейтенант Ван, да и то через слово. Сигнальщики же владели исключительно флажной азбукой, так что управление ведомым могло осуществляться лишь на сравнительно небольших расстояниях. Это обстоятельство вновь потребовало траты времени и угля, дабы отработать эволюции и заучить хотя бы простейшие сигналы, позволяющие работать именно в паре, а не поодиночке.
Из всех собравшихся в Вэйхайвэе с интересом за ними наблюдали разве что мающиеся бездельем солдаты островных гарнизонов да немногие иностранные советники с кораблей Бэйянского флота, вышедшие вслед за парой миноносных кораблей на внешний рейд, поскольку на внутреннем устраивать активные маневры было чересчур опасно, впрочем, как и ходить на скоростях свыше десяти узлов. Впрочем, из двадцати двух иностранцев, пребывавших на китайской службе, на борт выделенного им парового катера поднялось не более полудюжины – в основном из командного состава крупнейших кораблей флота. А тем же механикам или артиллерийским офицерам куда интереснее было повозиться со своими стальными игрушками, которым вскоре предстояла проверка в реальном деле.
Время от времени на далекие, сопровождаемые черными хвостами дымов силуэты бросали взгляды и китайские офицеры со стоявших ближе прочих к Западному или Восточному проходу кораблей: кто заинтересованные, кто безразличные, а кто и откровенно завистливые или злобные. Вот только провести подобные же маневры у них не имелось ни малейшей возможности. Следуя правилу, что экономика должна быть экономной, снабжение даже лучшего китайского флота оставляло желать лучшего. Мало того что последние три года большая часть выделяемых на флот средств изымалась императрицей для оплаты постройки дворцового комплекса и своей будущей усыпальницы, так еще оставшиеся крохи, проходя через липкие лапки чиновников, уменьшались до совсем уж ничтожных величин, на которые нечего было и мечтать осуществлять должное снабжение. Оттого и ползали китайские корабли с требующими замены котлами на дешевом мусорном угле, неся в бомбовых погребах большей частью бронебойные стальные болванки без единого грамма взрывчатого вещества, наподобие ядер времен парусного флота. А имеющиеся немногочисленные фугасные снаряды были начинены дымным порохом посредственной выделки. При этом ряд кораблей несли огневые припасы, полученные еще в год принятия их во флот, так что о качестве подобных снарядов и зарядов, а также пригодности таковых к применению можно было лишь догадываться. Вкупе с производственными дефектами, что было обычным делом на китайских арсеналах, и несоблюдением условий хранения, все выше перечисленные факты как ничто иное демонстрировали неготовность китайского флота ко встрече с реальным противником, о чем, помимо Иениша, ознакомившегося за несколько дней с общим состоянием флота, твердили адмиралу Дину английские, немецкие и американский советники. И только выучка большей части экипажей наряду с высоким боевым духом, царившим на эскадре, не позволяли выбросить белый флаг еще до начала сражений.
В ночь на 15 сентября семь пароходов под прикрытием эскадры адмирала Дина покинули гавань и направились к Люйшунькоу, известному в Европе больше под названием Порт-Артур, где им надлежало принять на борт отборные пехотные части. Уже прошедшие в Корее сражения наглядно продемонстрировали значительное превосходство высаженной на Корейский полуостров японской армии над Хуайской, что по количеству, что по организации и вооружению, так что в качестве подкрепления отступающим к границе империи войскам пришлось в срочном порядке снимать лучшие части из гарнизонов фортов, прикрывавших Люйшунькоу и залив Даляньвань. И пусть данный шаг позволял выиграть некоторое время, в будущем он грозил аукнуться китайцам немалыми проблемами, ведь именно данные части составляли становый хребет защитников пусть не главной, но важнейшей базы Бэйянского флота.
На максимально доступных обоим китайским броненосцам и большей части транспортов девяти узлах эскадра общим числом в двадцать шесть вымпелов без каких-либо происшествий дошла до Люйшунькоу, где транспорты в течение дня приняли на борт около пяти тысяч солдат, после чего опять же на ночь глядя и все с той же скоростью взяли курс к Такушаню. В течение всего времени, что понадобились флоту на путь, «Полярный лис» совместно с «Цзо-И», как самые лучшие ходоки во флоте, использовались в качестве разведчиков, постоянно убегая вперед или патрулируя на востоке, откуда мог показаться японский флот, занимающийся в данный момент тем же самым – сопровождением транспортов с войсками. Но все опасения адмирала Дина оказались напрасны, и еще засветло 16 сентября транспорты в сопровождении наиболее низкосидящих кораблей флота потихоньку потянулись к устью реки Ялу, но высадку войск начали лишь утром следующего дня. Остальные же корабли были вынуждены встать на якорь примерно в десяти милях от побережья, из-за наличия огромного количества мелей и банок, коими изобиловали как побережье Кореи, так и Ляодунского полуострова.
Первоначально «Полярного лиса» с его новейшими скорострельными орудиями и сравнительно небольшой осадкой тоже хотели выделить в прикрытие десантной операции, но Иениш смог убедить адмирала в куда большей пользе от его небольшого корабля в качестве разведчика, готового в любой момент сорваться с места, покажись на горизонте дым. Правда, «Цзо-И» все же пришлось отпустить, но с наказом лейтенанту Вану мгновенно идти на соединение с минным крейсером в случае появления японцев.
Возможность проявить себя у русского экипажа появилась весьма скоро. В 10 утра 17 сентября 1894 года поднимавшиеся на юге из-за горизонта многочисленные дымы были замечены на китайских кораблях, которые принялись немедленно разводить пары и готовиться сниматься с якорей. Помимо японцев появляться у этих берегов в таком количестве было попросту некому, потому адмирал Дин не стал дожидаться данных разведки, отдавая приказ о приготовлении к бою.
На стоящем наготове минном крейсере смогли дать ход уже через три минуты после обнаружения дымов, как только был выбран якорь. Но поскольку под парами поддерживали только два котла носовой кочегарки, «Полярный лис» мог дать не более десяти узлов и то исключительно благодаря хорошей погоде. Легкий восточный ветер и едва заметная рябь на воде никак не влияли на корабль водоизмещением в 700 тонн. Вот только ожидать скорого прибытия ведомого не приходилось. Мало того что миноносец находился в десяти милях от крейсера, так еще его единственный котел не позволял поддерживать небольшой корабль в постоянной боевой готовности, а потому требовалось немало времени на получение пара, достаточного для трогания всех его 89 тонн с места.
Примерно через час на горизонте начали прорисовываться многочисленные силуэты японских крейсеров.
