– К-кого? – заикаясь, пролепетала Савилла и побледнела еще сильнее. – К-какой д-дочери?
А мне вдруг стало ее очень жалко. И нестерпимо захотелось отвести взгляд, потому что смотреть в ее растерянные глаза, в которых начинало рождаться страшное прозрение, было совестно и жестоко. Сейчас Савилла была для меня несправедливо обиженным маленьким ребенком, сначала брошенным, как ненужная безделушка, а потом использованным бесцеремонно и безжалостно самым родным человеком во всем мире.
Откуда-то вынырнули торопливые гвардейцы, ринулись к ней и подхватили под руки, спеша исполнить приказ принца, но я уже осознала, как неправильно и некрасиво все происходящее.
– Стоять! – велела тем самым тоном, каким отдавала команды напарникам лишь в самых непредвиденных ситуациях, когда только от моего умения зависела наша жизнь. – Отставить. Я ее прощаю.
Завернула Савиллу в щит и направилась в ближайшую гостиную, таща ее за собой, как летающий цветной шарик – детскую игрушку, какие могли создавать даже ученики воздушников.
Ренд не отстал ни на миг и руки моей не отпустил. Даже наоборот – первый шаг сделал чуточку, на ладонь, шире, чем я, не давая мне вырваться вперед. И не позволив никому усомниться, что все сделанное мной было с его ведома и согласия.
В гостиной ворковали две парочки, но одного взгляда на Райвенда им хватило, чтобы сбежать без оглядки. А едва я втиснула Савиллу в кресло и кастовала на нее сон, муж резко развернул меня к себе лицом и, крепко обнимая, встревоженно заглянул в глаза:
– Что произошло?
– Да, Гина, – примчавшийся следом Эст сопел недовольно, как потерявший косточку щенок, – с чего ты вздумала ее жалеть? Она на тебя при всех, как на служанку…
– Сейчас объясню, – с угрозой пообещала я, закрывая всех нас непроницаемым куполом и ставя на дверь щит. – Но сначала скажи, когда ты собирался нам сообщить, что Карлос признал тебя наследником? Или ты ничего не знал?
– Знал, – сразу помрачнев, буркнул он. – Но это не имеет никакого значения. Я не собираюсь принимать ни титул, ни наследство.
– А тебя никто не спросит, – вздохнул Ренд, неожиданно подхватил меня на руки и сел в высокое кресло, в каких любила сидеть его матушка. – Просто запишут во временно отсутствующие.
– А при чем тут я? – предсказуемо разозлился Эст, ненавидевший эту тему.
– Я же обещала объяснить? Как все знают, твой отец давно немолод, и раз он озаботился составлением таких документов, значит, беспокоился за судьбу герцогства и детей.
– Гина! – Мечник угрюмо смотрел на меня и непроизвольно все туже сжимал кулаки. – Я тебя уважаю и люблю как лучшую подругу и жену брата. Но есть вещи, в которые не стоит соваться даже тебе.
– Возможно, – согласилась я, взглядом попросив Ренда смолчать. – Но не в этот раз. Ты выслушаешь меня, даже если придется связать тебя как винта, потому что не подумал об одной простой вещи.
– Эсти, – нежно глядя на мужа, умоляюще выдохнула Ленси, – выслушай ее, я прошу.
И ее взгляд сделал больше, чем все мои слова. Эст сдался, сел напротив и притянул к себе жену, пряча лицо за ее локонами.
– Так вот, твой отец – не дурак и не негодяй, просто деликатный и мягкий человек. У него давно нет ни сил, ни желания спорить и сражаться с Бенардиной, но он достаточно умен, чтобы не понимать, что цитадель ни за что не поступит так, как хочет она. Никогда не назначит ее полноправной герцогиней в виде исключения, как делается в некоторых случаях.
– Ты совершенно права, – подтвердил Ренд и осторожно попросил: – Там пришел порталом Альгерт, пустишь под купол?
– Через две минуты, – нехотя отказала я и огорченно вздохнула: – Прости, любимый, но это касается только Эста и частично нас.
– Спасибо, – выдохнул он, одарив меня жарким взглядом, и тише шепнул: – За любимого.
– Две минуты, – напомнил о себе мрачный Эстен.
– Так вот, твой отец все видит и понимает больше, чем мы можем себе представить. И всерьез волнуется за судьбу твоих сестер. Герцогиня не задумываясь выставит их на торги ради собственных планов и амбиций, как уже выставила старшую дочь.
– У меня нет сестер, – скрежетнул зубами Эстен.
– Есть. Шесть, – твердо припечатал Райвенд. – И брат. Ты можешь их не любить и не признавать, но все четыре дочери Карлоса тебе родные по отцу, а сын и дочурки лорда Масанда Денлуа – по матери.
– И Савилла тебе тоже не чужая, – вздохнув, добавила Ленси. – Раз она сестра твоим родным сестренкам. Теперь я понимаю, почему Элни не отдала ее страже, и хочу поблагодарить от нас обоих. Это и в самом деле жестоко и некрасиво – добивать девушку, которую родная мать использует как инструмент в своих грязных интригах.
– Но если ты не захочешь позаботиться о своих сестрах и защитить их от подлой матушки, – по-прежнему уверенно заявил принц, – то это сделаю я на правах твоего брата. Они ведь почти дети и ни в чем перед тобой не виновны.
– Даже если все эти годы им льют в уши всякую гадость про некоего бастарда, – не могла не сказать я, – ты, как старший и более здравомыслящий, должен их извинить. Иначе потом не простишь сам себе, если услышишь, как какой-нибудь престарелый сластолюбец издевается над твоей беззащитной сестрой.
Вот почему мне не пришло в голову сразу же привести этот довод? Эст ведь всегда уважал большие дружные семьи, где сильные защищают слабых, женщин берегут и лелеют, а мужчин ценят за справедливость и верность. И, разумеется, он яро им завидовал, не имея даже надежды обрести похожую семью.
А теперь вдруг воочию увидел то, о чем мечтал прежде.
Нет, он ничего не сказал и даже не улыбнулся. Но вдруг словно оттаял и задумался, хмуря брови и кривя губы в предвкушающей ухмылке.
Руки мужа многозначительно сжались на моей талии, и я, больше ничего не произнося, решительно убрала купол.
– Райв? – вопросительно глянул на брата настороженно замерший у окна король, и лишь получив понятный только ему знак, обвел нас внимательным взором: – И что вы решили?
– Отправим Сави в цитадель, – вынес вердикт командир. – Ей нужно лечить душу и нервы. А родичам пригрозим, если попробуют мяукнуть.
– А мне устройте встречу с отцом, – очнулся от своих дум Эстен. – Самого меня и близко туда не подпустят. Ренд, вы пойдете со мной?
– А ты сомневался? – укоризненно ответила я за мужа и получила его нежный поцелуй.
В щечку, разумеется, но короля и это привело в неимоверно благодушное настроение, и он, усевшись на свободное кресло, послал куда-то вестника.
– Там… – чуть запнувшись, оглянулся на дверь Райвенд, – королева не волнуется?
– Она уже ушла в свои покои, – мотнул головой, не отрываясь от письма, Альгерт.
«И правильно сделал», – одобрила я его решение. Нечего подвергать опасности женщину, не имеющую никаких способностей. Хотя ей могут их открыть, да и королевские амулеты не так просты, но лучше спрятать Изеттию под дополнительную защиту камеристок из цитадели. Ведь весь его план, как я начинаю понимать, был рассчитан именно на внезапность нашего прихода.
