Димитрий стоял над телом, раздумывая, не придушить ли ему заодно и старинного приятеля, который не нашел иной забавы, кроме как собрать с сотню девиц не самого простого характера, да и стравить их в борьбе за собственную персону.
Или за корону, что правдивей.
А главное, поди, думай, случайно ли убили Кульжицкую или же связана эта смерть с неосторожными ее словами, которые, кроме княжны Таровицкой, слышали многие.
Димитрий обошел тело.
Задрал юбки.
Белье покойной было в порядке, стало быть, обошлось без насилия... нет, после скажут точно, а то находились всякого рода умельцы. Однако...
Чулочки тоненькие.
Панталончики батистовые, кружевом отделанные...
- Интересно? - спросил Лешек, тоже заглядывая под юбки.
- Хватит паясничать...
- Извини, - приятель разом посерьезнел. - Думаешь, не случайно?
- Что не случайно, то оно определенно, - Димитрий юбки опустил и поправил. Ножки сложил. Руки, горло обнявшие, распрямил. - Слишком все... театрально. Чулок этот, лепестки розовые...
- К слову, о лепестках... - наследник престола поднял один и, потерев, понюхал. - «Сюзанна». Из матушкиного сада... есть у нас свидетельница... точнее, не совсем, чтобы свидетельница...
...и чем больше он говорил, тем меньше эта история нравилась Димитрию. Почему-то он ни на секунду не усомнился, что речь идет о той самой рыжей Лизавете, которая гуляла вместе с монструозным чемоданом.
Совпадение?
Или... к девице стоило присмотреться. Он даже знал, кому поручит это дело.
Спала Лизавета на редкость спокойно, что с ней давненько не случалось. Сны ее обыкновенно было или тревожны, полны обиженных на нее людей, желавших отомстить, или же несли в себе воспоминания светлые о днях счастливых, но и тогда, даже во сне, она пребывала в уверенности, что это счастье недолговечно, оттого волновалась...
В общем, вот такие ночи, когда удавалось просто-напросто выспаться, случались редко.
И потому пробудилась Лизавета в распрекрасном настроении, и даже зеркало, отразившее слегка помятую, встрепанную девицу его не испортила. Выбравшись из постели, Лизавета потянулась, наклонилась влево и вправо. Слегка поморщилась, припомнив вчерашнее происшествие.
Писать?
С одной стороны, несомненно, сенсация, которых от нее ждут... с другой... как-то оно... непорядочно? Нет, не совсем то... но вот цесаревич ее не выдал, выпроводил из комнаты тайным путем, перепоручивши седовласому лакею. Тот на Лизавету поглядывал неодобрительно, однако молчал и вел... и... и если она напишет, как есть, возникнут вопросы.
Много вопросов. В том числе и к ней.
Если смолчит...
Она отложила расческу, решив, что в этаких делах торопиться не следует.
- Слышала? - Авдотья вышла в платье цвета лазури, которое было столь же неподобающе роскошным - все ж утренним нарядам более присталы легкость и сдержанность - сколь и неудачно скроенным. - Кульжицкая с любовником сбежала.
- Что?
- Ага, - Авдотья кивнула кому-то, впрочем, ей не ответили. - Все об этом говорят...
Девиц собрали в уже знакомой зале, правда, приглашать к столу не спешили. Авдотья помахала веером и тихо добавила:
- Не верю.
- Почему?
Нет, Лизавета точно знала, что несчастная - значит, Кульжицкая, надо будет запомнить, - никуда не сбегала. Но узнать, что думали прочие, следовало.
- Потому что она занудной была, - Авдотья веер захлопнула и, воровато оглянувшись, сунула его в декольте. Пожаловалась. - Свербит... не знаю, чего... прям с утра... так вот, я Гдыньку знала... ну как, не приятельствовали... она в пансионате заводилой была. Этакая... цесаревна... ходит павою, ручки расставивши. И за нею другие курицы. Она только и могла говорить, про то, какой у нее род знаменитый и великий. И тут не лучше... слушай, как-то прям совсем зудит...
- Покажи, - Лизавета развернула Авдотью к окну и поморщилась: кожа в вырезе была красна, будто ошпарена.
- Так вот... она мне в первый же день заявила, будто... папенька обо всем позаботится, что мне здесь делать нечего... и никому нечего...
На красной коже проступали знакомые белые пятнышки.
Чесоточный порошок?
Здесь?
Дурная шутка, которая весьма скоро перестанет шуткой быть.
- Не шевелись, - Лизавета судорожно пыталась вспомнить хоть одно полезное заклятие. Был же у них курс целительства, пусть и теоретический сугубо, но был же. Никогда-то оно ей не давалось, но основы... заморозка... точно, легкая заморозка снизит чувствительность, а далее... не может такого быть, чтобы во дворце не отыскалось пары-другой целителей.
- И главное, уверенная была, что у нее все выйдет... когда Таровицкую хвалить начинали, прям кривилась вся... а про Одовецких сказала, будто род их свое уже сыграл... ох ты ж, матерь божья... везде свербится...
Знакомый звук заставил девиц встрепенуться.
Двери открылись...
...нехорошо опаздывать на завтраки, неуважительно по отношению к хозяевам, даже если хозяева эти не дают себе труда к гостям выглянуть, но...
...не бросать же ее так.
Заклинание выплеталось, правда, получалось кривеньким, и Лизавета искренне надеялась, что не сделает хуже. Это ж надо было додуматься. Это...
...преступление.
- Ох, - Авдотья встрепенулась. - Похорошело...
- Не двигайся только. Я... еще тот целитель... просто стой, я контур укреплю...
Белые пятнышки на коже продолжали появляться. Иные раздувались, превращаясь в полупрозрачные волдыри, готовые лопнуть при малейшем прикосновении. Значит, не только порошок... сам по себе он не то, чтобы безобиден, скорее вызовет лишь покраснение и зуд, а вот волдыри...
Без магии не обошлось.
Лопнут - и вместо их на коже язвы образуются. Лизавета с таким уже сталкивалась, и помнит, что эти язвы, мало того, что болезненны, так еще и заживают плохо.
- Даже дыши аккуратно...
Она огляделась.
Комната была пуста. Двери распахнуты.
- Это... кузина... вот тварь, - Авдотья к предупреждению отнеслась в высшей степени серьезно. - А мне должно быть так холодно? Будто лед на грудь положили...
- Должно... я сейчас отойду...
- Куда?
- Найду кого-нибудь... тебе целитель нужен и срочно.
- Точно она, больше некому... змеища... ничего, я не забуду... - она прикрыла глаза и добавила невпопад. - Гдынька б в жизни корону на любовника не променяла... непонятное что-то творится.
А Лизавета едва сдержалась, чтобы не заорать.
В комнате было пусто.
Двери... и закрылись.
Слуги... слуг нет... совсем нет... и за дверями... и... этого человечка она заметила лишь потому, что дернулся он.
Неприметненький.
Маленький, сгорбившийся и весь какой-то серый, невыразительный до того, что плакать охота. Или это от нервов? Нервы беречь надобно, а потому Лизавета носом шмыгнула и вцепилась в руку мелкого - очень мелкого и даже ничтожного по дворцовым меркам - чиновника, заявив со всей возможной строгостью:
- Вы должны мне помочь...
...Димитрий опаздывал.
Нехорошо, но и завтрак задерживать нельзя: не поймут-с. Поговаривали, что и во время мятежа местный распорядок соблюдали найстрожайшим образом. И даже когда мятежники ворвались в Летнюю резиденцию им было велено погодить с претензиями...
Байка, конечно, но в целом почти правдоподобная.
...а ведь дело задержало.
Заговорился.
Сперва с княгиней Игерьиной, которая, если подумать, ничего важного и не сказала, мол, не злоумышляет, на собеседовании проявила похвальную
