Нога Святозара подергивалась, а из слепого глаза сочился гной.
- Только... Правительство решило иначе. Они были слишком жадны, не желали терять земли, которые полагали своими. И идеалистичны. Верили, что их идеи захватят мир, что вот-вот революция вспыхнет у саксов или норманнов, что все угнетенные поднимутся в едином порыве... отцу дали войска, но не слишком много. Веры не хватало, чтобы остаться без защиты.
- И вы...
- Вышли за пределы города... впервые за те три года, что шла гражданская война. Мы... сперва шли по землям, которые условно можно было считать нашими. Усмиренные. Проникнувшиеся идеями революции или, вернее, опасающиеся что-то высказывать против оной. Там хорошо поработали идеологи...
- Которые с револьверами?
- И эти тоже... знаете, я впервые увидел повешенного именно там, на окраине маленькой деревеньки, не помню, как она называлась. Не поймите превратно, мне случалось видеть смерть. И воевать приходилось, я все же боевой маг... был.
А теперь жалкое подобие самого себя?
- Но это другое... а там... ветка березы и покойник, над которым потрудились вороны. И жена покойника, что бродила за оградой деревни, а ее не пускали. Родственники и те отреклись, потому что боялись. Кинешь кусок хлеба из жалости, и мигом донесут, что сочувствуешь врагам революции... не скажу, что меня это как-то слишком впечатлило. Брат вот... он ее зарубил.
- Из жалости?
- Возможно. Я... не берусь сказать. Он всегда был несколько более отрешен от мира, чем я. Потом были и другие... покойники или изгнанные, живущие в лесных норах, питающиеся корой. Были растрелянные. И я сам командовал отрядами зачистки. Были партизаны. Были... кровь была. В какой-то момент я понял, что потерялся... мы убивали. Убивали нас. Я перестал различать, кто передо мной. Мужчина с оружием, или женщина, или ребенок... старик? Однажды такой старик напоил разъезд квасом на ягодах черноглазника. Четверо ушло сразу, трое еще мучились... почему? Всю его семью сожгли живьем... заперли и сожгли... не пощадили даже младенчиков. За что? Прятали хлеб, а кто-то донес...
...а жениться Лешеку надобно.
И детей всенепременно. Наследников и чтоб не меньше четырех, чтоб и шанса не было, что этот кошмар повторится. А уж об остальном Димитрий позаботится.
- Мы его повесили на сосне и живот вспороли, а он хохотал... говорил, что бесы идут по наши души, что сам он стал бесом, что вся страна ныне стала бесовской. Тогда мне начали сниться кошмары. Приходили... все те, кого я, казалось, не помнил. Спрашивали, получил ли я корону, которой так желал... а меж тем мы отступали. Теряли людей, силы... многие сбегали, поняв, что это конец... отец... было бы куда, не сомневаюсь, и он бы сбежал. Только вот... за границу? Так до нее добраться еще надо. Да и там что делать? Он... полагаю, он понимал, чем все закончится. Я тоже...
Святозар замолчал, неловко провел пальцами по лицу и пожаловался:
- Не ощущаю почти... я взял на себя конницу. Нам бы поторговаться, глядишь, и удалось бы чего получить... но остались лишь те, на ком было слишком много крови, чтобы надеяться на прощение, или те, кто был фанатично предан идее. Я возглавил атаку. Я понимал, что мы все там обречены, что рано или поздно... силы объединенных армий Гришаева и Вышняты превосходили нас на голову. Маги, артиллерия... огненные установки... а мы... я и пара недоучек...
- Я читал, что и на стороне бунтовщиков имелись маги. И немало.
Будь оно иначе, пустошь, глядишь, и не стала бы пустошью.
- Амулеты. Отсроченные ловушки. Кое-что из запрещенного... домашнее обучение имеет свои преимущества. Я был молод. Я готовился умереть. Я полагал, что стоит это сделать так, чтобы враги запомнили. Накануне мы... я принес жертвы. Более сотни человек и я самолично вырезал их сердца.
А вот это признание было куда более серьезным, нежели даже обвинение в измене.
- Именно благодаря их силе нам удалось выдержать первую волну. И вторую. И когда сила моя заемная иссякла, я повел конницу в атаку, намереваясь умереть красиво...
Сотня человек.
Это...
...это многое объясняет. Но о жертвоприношениях в архивах не писали. Не нашли место? Или, что вернее, по мятежникам били со всей силы, уничтожая все живое на той треклятой пустоши. А после... кто там разбирался? Вот и затерялась сотня проклятых душ, привязанных к миру живых пролитой кровью.
Надо будет доложиться.
Вопросов не избежать, и скрыть воскрешение Бужева не получится. С другой стороны Димитрий и не собирался. Понять бы еще, что делать с этой информацией? Выпустить, пополняя ряд страшилок о делах военных? Подкрасить черной краской изрядно облезший за десятилетия образ революционера? Или надежно похоронить в архивах, поручив церкви отмаливать несчастных.
- Думаете, что со мной делать?
- Не без того. Как вы выжили?
- Не знаю... божьим промыслом, не иначе. Я помню, как летел... коня... мой драгоценный жеребец шалеманской породы издох еще на первом году пути, после чего был другой и третий. Война отучила меня интересоваться конской родословной. Я перестал требовать изящества и норова. Держал бы всадника, и хорошо. Тот конь был неплохим. Буланой масти, с ребристыми боками. Он хрипел и, если б не пал, его пришлось бы забить через неделю-другую... я помню рукоять сабли. Простую, обмотанную шнуром, чтобы не скользила... помню Гришку Отрепьева, моего адъютанта. Он держался рядом и кричал что-то такое... во славу или просто матом... а после вдруг пелена и боль. Много боли... мне сказали, я попал под удар серой гнили...
...еще одно запрещенное заклятье.
И выходит той, проклятой, магией пользовались не только бунтовщики.
- Да... будьте осторожны, заглядывая в прошлое, - счел нужным предупредить Святозар, подтягивая левую ногу к правой. - Как знать, что вы увидите.
- Вам повезло.
- Наверное. Не знаю. Может, кровь сыграла свою роль. Может, родовой амулет помог. Может... чудо, главное, я выжил. Я не сгнил заживо. Меня не растоптали свои же. Не добили чужие. Я несколько дней пролежал на поле, пока монах-игнатьиц не отыскал меня...
- Только вас?
- Монастырь святой Урсулы Благословенной, забытый, заброшенный. Сложенный из камня. Стены его темные поросли мхом... там жило с полдюжины монахов, давших обет молчания и два десятка тех, кому выпала удача выжить. Мы... как-то сразу поняли, что не стоит задавать вопросы. Там вдруг стало не важно, на чьей ты стороне... за мной убирали. В первые месяцы я просто лежал, глядя на стену... на камень, мох... жучки еще порой ползали. Было сыро и
