– В Унья-Панье, а не Пунье, – рассмеялся Нико.
– Ой, да ты бы себя послушал! – покраснела веда, пихнув его локтем.
Нико невольно залюбовался руссивкой. Ее стройным станом, смольными волосами и большими черными глазами с такими длинными ресницами, что казалось, тени от них перекрывают половину лица. Образ Данарии истлевал в памяти так же быстро, как однажды распалил в сердце огонь, и на его место упорно просился новый, но Нико старался этого не показывать, хотя бы из уважения к остальным девушкам.
– Эй! – тут же подскочила косоглазая Уля в синем платье. – А я красивая?
– Очень, – улыбнулся принц.
– А я? – ухватилась за рукав Нико Глашка.
– И ты красавица.
– Ну все, девоньки, – сказала Олья, услышав колокольный звон, и потащила подруг к лестнице. – Завтракать пора. Потом похвалитесь. Да смотрите не замарайтесь!
Они с Нико еще раз тепло переглянулись, и принц почувствовал, что сил у него стало чуть больше. Он посмотрел в сторону моря, вдохнул свежий ветер и заметил, что Астре и Марх внизу занимаются чем-то странным.
Калека сидел в кресле возле фальшборта, укутанный в рыжее пакуттское одеяло из верблюжьей шерсти, а Марх бросал ему на культи не то пуговицы, не то монеты. Нико от любопытства чуть шею не вывернул, но спускаться не стал. Он был уверен, что Астре и на этот раз не расскажет о своей задумке.
В общем-то давно стало ясно, что калека не сможет снять ограничение Цели. Кайоши об этом не говорили, чтобы он не начал совсем уж с ума сходить, но проблема Астре была нерешаема.
Нико понял это, когда в очередной раз прошерстил записи Такалама о порченых и сделал несколько выводов. Астре отличался от Каримы тем, что из-за него погибли люди. Он не доказал Цели, что способен распоряжаться даром, обходясь без жертв, поэтому она и не сняла запрет. Только однажды калека смог обойти его. Он просто не знал, что Элиас на четыре года старше. Но в тех случаях, когда возраст человека был очевиден, это не работало.
* * *К вечеру «Мурасаки» прибыл в порт Унья-Паньи, и люди, как горошины из спелого стручка, посыпались в лодки. Остроухов и моряков Кайоши послал за покупками, восхищенные провидцы вырядились по-павлиньи и вместе с Оситой отправились изучать таинственный Намул в поисках вычурной ткани, а Нико и Клецка собирались, не теряя времени, найти морозного шамана.
Вечерний город сиял всеми красками. Пристань шла полукругом, и с одного ее конца было видно, как на другом дорожки от фонарей пронзают воду, словно замершие в полете звезды. Закат оставил от кораблей только черные силуэты в паутине мачт со спущенными парусами, от людей на кораблях – далекие голоса.
Лодка сильно раскачивалась, и принцу с остроухом пришлось попотеть, втаскивая Кайоши вместе с креслом на деревянный помост, по которому можно было проехать к берегу.
Нико едва стоял на ногах. Казалось, камни под ним вздымаются и опускаются, а стоило ветру подуть в его сторону, как накатила тошнота от запахов уличной кухни. Если в противовес морской существовала и земная болезнь, принц определенно стал ее жертвой.
Кругом было шумно и весело, как всегда перед черноднем. Бренчали на гитарах музыканты, кто-то хлопал в ладоши и танцевал, скворчало сало на углях жаровен, шипело масло, с шумом падали в сковороды перевернутые на бледную сторону оладьи. Нико даже остановился, чтобы впитать эту атмосферу, и тут же одному боку стало холодно от ветра, а другому тепло из-за жара печи, где пеклись крендели с маком и корицей.
– И почему мы должны встретиться с шаманом именно в тюрьме? – вздохнул он, с неохотой садясь в нанятый Клецкой экипаж.
Больше часа они катили по Унья-Панье куда-то на самые задворки. Нико развлекался тем, что ел купленный по пути бараний шашлык и пирожки с вишневыми цукатами. Кайоши так поздно не ужинал. Он вообще мало ел и боялся растолстеть от неподвижности, а принц из-за тренировок все время испытывал голод.
Ближе к окраине Унья-Паньи света и праздничного шума стало в разы меньше, но толстый возница не давал скучать, во всю глотку распевая:
За окном уже почти не встречалось фонарей, и только тощие собаки истошно лаяли на повозку, а ветер вместо запаха копченостей задувал болотную вонь вперемежку с тухлятиной из подворотен. Принц бросил шавкам недоеденное мясо, чтобы заткнулись. Они тут же сцепились в рычащий клубок и отстали.
– Я надеюсь, вы помните, что Липкуд способен заморозить человека до смерти в мгновение ока, – сказал Кайоши. – Пожалуйста, будьте предельно осторожны в своих высказываниях.
– Слушай, Клецка, мне кажется или ты лыбишься?
– У вас что-то со зрением.
Кайоши врал, как воду пил. Принц готов был выколоть себе глаза, если этот едва заметный изгиб губ – не улыбка. Он слишком хорошо умел подмечать детали и складывать из них картину. Клецка что-то задумал, и Нико трижды пожалел, что с ними не поехал Астре.
Думая о предстоящем разговоре с шаманом, он почувствовал холодные мурашки, и аппетит резко пропал. Половина пирожка с цукатами чуть было не отправилась в окно.
– Оставьте, – попросил Кайоши. – Он вам еще пригодится.
– С чего ты взял? – нахмурился Нико.
– Просто предполагаю.
Этот гад точно что-то знал, но не признавался, и тут еще лошади остановились возле мрачного и будто заброшенного здания, половина окон в котором представляла собой провалы, а у ворот стоял единственный фонарь с расплывшейся свечой и умирающим в луже воска червяком фитиля. Его света не хватало даже на то, чтобы отыскать колокольчик у входа, поэтому звонить пришлось на ощупь.
– Похолодало, – заметил Кайоши на чаинском, и остроух тут же укутал его вторым одеялом. – Думаю, это Липкуд постарался.
Храбрость Нико истончилась до волосинки, и ему больше всего на свете не хотелось входить в эту жуткую развалюху. Одно дело не верить и совсем другое – столкнуться лицом к лицу.
Вскоре охранник распахнул дверь и уже открыл рот, чтобы осыпать пришедших отборной руганью всех тюрем Намула, но остроух сразу же сунул ему бархатный мешочек, набитый серебром.
Ошалелый мужик захлопнул челюсть, спрятал деньги в карман и спросил только:
– Э-э-э. А вам кого?
– Липкуда, пожалуйста, – ответил Кайоши на неплохом намулийском.
Смотритель кивнул и потопал обратно во двор, а оттуда в здание. Нико неохотно побрел следом.
Они поднялись по ступенькам и вслед за тусклым пятном лампы в руках охранника пошли куда-то вглубь коридора.
Нико со страхом косился на блестящие от влаги ржавые
