Вернувшись на «Мурасаки», Нико устроился в каюте Клецки, где было самое яркое освещение, и взялся восстанавливать документы.
– Я вижу, вы все осознали, – самодовольно сказал Кайоши, велев Осите подвинуть кресло к столу.
Нико, не отвлекаясь от записей, чтобы не испортить каллиграфию, спросил:
– Ты о чем?
– Вы ни разу не назвали меня Клецкой за этот вечер, – пояснил провидец.
– Ты думаешь, я тебя испугался, что ли? – повел бровью Нико.
– Полагаю, что так.
Принц вздохнул и вернулся к документу, но у Клецки было слишком хорошее настроение, чтобы оставить его в покое.
– Хотите сказать, я ошибаюсь? – снова завел он шарманку. – Тогда назовите другую причину.
– Причина в том, что ты даже не понял, почему я придумал тебе кличку, – сказал Нико, обмакнув перо в чернильнице. – Я думал, ты просто для вида огрызаешься, а ты, оказывается, так оскорбился, что целый трид вынашивал план мести.
– Значит, по-вашему, я неверно трактовал вашу травлю и оскорбления?
– Да с чего ты вообще взял, что я тебя оскорбляю? – не понял принц. – У нас, в Соаху, клички считаются признаком дружбы. Я терпеть не могу жеманство в разговорах. И я уже трид пытаюсь сломать твою стену патетики и жду, когда ты перестанешь выкать.
– В Чаине даже близкие друзья общаются друг с другом на «вы»! – возмутился Кайоши. – Я сомневаюсь, что вы ничего не знаете о культуре моей страны! И вы не раз могли слышать Доо и Ясураму! У нас никто не придумывает друзьям обидные прозвища! По крайней мере, в глаза их не говорит.
– Простите великодушно! – сказал Нико и отвесил Кайоши поклон, сидя на стуле. – Не учел ваш менталитет.
И он снова вернулся к документу.
– А почему именно Клецка? – не унимался провидец. – Почему не что-нибудь красивое? Например, Цветок.
– Потому что ты на клецку в капусте похож, – раздраженно отозвался принц. – Что тут оскорбительного? Я даже Морошку от тебя шугаю каждый день по доброте душевной, а мог бы посмеиваться в стороне вместе со всеми, пока она тебя вылизывает. Сложно понять, что я пытаюсь с тобой подружиться?
Кайоши замолчал, видимо складывая в уме события прошедшего трида.
– Мне нелегко понять то, с чем я никогда не сталкивался, – заявил он наконец. – Откуда я могу понять, что кличка – это дружеский жест?
Нико не ответил, надеясь, что провидец все-таки даст ему поработать.
– Хорошо, я принимаю это, – сказал Кайоши холодным тоном. – Можете и впредь называть меня Клецкой. Но я, в свою очередь, намерен и дальше обращаться к вам на «вы». Я считаю, это справедливый компромисс.
– Договорились, а теперь ты можешь не сидеть у меня над душой?
– Только после того, как мы кое-что обсудим, – произнес Кайоши. – Это касается Липкуда. Вы ведь до сих пор не догадались, почему я пригласил его выступать на корабле?
Нико заинтересованно повернулся к провидцу:
– Чтобы не пугать его затмением с ходу. Разве нет? Ты же всех предупредил, что Липкуду нельзя ничего рассказывать в ближайшие пару дней.
– На самом деле я использовал праздник, чтобы заманить на корабль весь его театр, – объявил Клецка. – Помните, Астре сказал, что ни один порченый не пройдет мимо, узнав о плане? Я подумал, что, если дети Липкуда по окончании праздника услышат о затмении и решат плыть в Соаху, шаману ничего не останется, кроме как последовать за ними и участвовать во втором круге ради их защиты.
– Ого, – выдал Нико. – А я думал, ты уверен, что он согласится. Он же был в Соаху в последнем видении. И оно со знаком пепла.
– Это не значит, что не нужно ничего предпринимать, – заметил Кайоши. – Это значит, что я найду способ добиться согласия Липкуда. Точнее, я его нашел, но Астре загубит мою идею на корню, если узнает. Поэтому я изначально не хотел доверять ее даже вам. Что вы скажете, Нико?
– Насколько я помню, – мрачно сказал принц, – в последнем видении Липкуд умер.
– Наш план не обойдется без жертв ни при одном раскладе, – вздохнул Кайоши. – Вопрос только в их количестве. И вы это понимаете. Астре не знает о том, что Липкуд умрет.
– Ты и от него часть видений спрятал? – удивился Нико.
– Разумеется, спрятал, – кивнул Клецка. – Я предчувствовал проблемы с Липкудом, так что приберег некоторые записи о нем. Астре уверен, что знает все мои видения. На деле ему известно только то, что я посчитал необходимым ему передать. Я не зло во плоти, Нико. Я всего лишь человек, способный мыслить рационально и в масштабах планеты, а не отдельных личностей. В нашем плане без жертв не обойтись. Я одна из них, так что я имею полное право на такую точку зрения.
Нико шумно выдохнул, взъерошил кудри и ударился лбом о столешницу.
– Это разумный ход, – сказал он тихо. – Но Астре все равно разгадает его. Мы можем врать, но он читает наши эмоции.
– Вы не слишком наблюдательны, – заметил Кайоши. – После шторма дух Астре не может уйти от тела дальше чем на два метра. Он не чувствует эмоции людей на расстоянии. Иначе давно бы меня раскусил.
Нико удивленно посмотрел на Клецку:
– В смысле? Ты вообще целиком парализован, а дотянулся до Астре, еще когда в Медвежьем море был, чтобы в Еванду его позвать. С какой стати он теперь только на два метра выйти может?
– Это из-за Ри, – пояснил Кайоши. – Он настроил меня, чтобы я легко мог дотянуться до Такалама, где бы он ни был, и рассказать ему о затмении, как только узнаю дату. Добавим к этому методики Шаа-танады, которые я изучал, самогипноз и тот факт, что я не управляю стихиями. Я очень аккуратно путешествую вне тела, и часть меня всегда остается прикрепленной к нему, как нить. Астре выходит целиком и расходится во все стороны, он не способен придать духу форму, и ему тяжелее вернуться. И он не может поддерживать тело, когда отдаляется от него, в отличие от меня. Правда, он не уступает мне в осознанности из-за Цели. Он контролирует сознание, даже когда выходит полностью. Другие примали на это неспособны.
– Ясно, – кивнул принц.
– И есть еще такой феномен, как морозный шаман, – добавил Кайоши. – Он выходит целиком, как Астре, но его тело разрушается даже медленней моего. Оно как будто замерзает, словно лягушка во время зимней спячки, а потом оживает как ни в
