Но вот Ричард чувствительно сжал зубами его затвердевший сосок и провокационные картинки из головы Текса тут же улетучились, тело выгнулось от болезненного удовольствия, а дыхание сбилось окончательно. Теряя голову и остро желая испытать на себе его страсть, Сойер повернулся к альфаэро спиной и, спустив джинсы ниже колен, притянул его к себе одной рукой, а второй уперся в древесный ствол. Тот было достаточно широк, чтобы за ним они могли еще какое-то время оставаться незамеченными, если никто из деревни прямо сейчас не пойдет в их сторону на ржание лошадей, предоставленных самим себе.
— Хочу тебя… хочу прямо сейчас… — выдохнул он и игриво потерся ягодицами о стоящий торчком член мужа.
Декс изумился легкости, с какой возлюбленный превратился из строгого альфы в полуобнаженного течного омегу, чей головокружительный запах и страстный призыв не оставлял ни единого шанса благоразумию. Они оба сошли с ума, но не уступили бы и секунды сладкого земного безумия за все пасторские посулы призрачного райского блаженства.
— Хватит дразнить меня, тебе это дорого обойдется… — хрипло прорычал разбойник. — Я слишком долго ждал встречи с тобой, моя любовь.
Он сгреб Текса за бедра и, с трудом подавив искушение без всякой подготовки засадить в него член на всю длину, принялся навершием ласкать тесный вход, мгновенно увлажнившийся, и с каждым новым касанием, когда Декс проталкивался чуть глубже, становившийся все более податливым…
— Неужели ты думаешь, что я не готов… оххх… не готов заплатить самую высокую цену… сссс… за то, чтобы иметь удовольствие дразнить тебя?.. — сбивчиво отвечал Текс, помогая Ричарду встречными движениями бедер, а себе — ласкающими поглаживаниями собственного напряженного ствола. Они двигались в едином ритме, и чем глубже член альфы проникал в его тело, тем резче и нетерпеливее кулак ковбоя стискивал свой, горячий и скользкий от первых соков. Внутри все горело и даже тайные врата, не тронутые альфаэро, вновь слегка припухли, раскрылись и сделались призывно-влажными, как будто омежий цвет пробудился с новой силой. Но теперь это уже не пугало Текса, а искушало к повторению их восхитительного соития в самом сердце кукурузного поля.
— Ты возьмешь меня сегодня, как тогда… утром? — спросил Сойер, когда они соединились полностью, и Ричард прижался к его спине, целуя в шею.
Вместо ответа альфаэро мягко закрыл ладонью рот Текса, и, несмотря на сдавленный протестующий стон мужа, подался назад, так что член выскользнул наружу.
— Ты получишь все, что хочешь, моя любовь… — промурлыкал Декс и легко нашел дорогу к другому отверстию, еще недавно столь ревностно оберегаемому от посягательств.
Погрузившись в него по самый корень, он немного ослабил хватку и позволил любимому приноровиться к новой позиции и заново выбрать нужный ритм.
Контролировать возбуждение становилось все труднее — тело Текса настолько чутко реагировало на каждую ласку, и отвечало настолько чувственно и страстно, словно они были не молодоженами, познавшими друг друга лишь пару раз, а многолетними любовниками.
«Падающий Дождь прав… мы встречались в иных мирах… в других жизнях…»
Декс не смог сказать это вслух, его горло пропускало только стоны и рваное, хриплое дыхание, но, пожалуй, такая песня безудержной страсти была куда больше по нраву его горячему муженьку.
Говоря супругу «сегодня» Текс и не подозревал, что он воспримет высказанное пожелание, как указание к немедленному действию, и тут же исполнит его. Но противиться не стал, слишком распаленный, чтобы останавливать мужа или объяснять ему, что имел в виду несколько другое время и место… Теперь же, когда член альфаэро властно вторгся в тайный вход, Тексу оставалось лишь насладиться сполна его размеренными ударами и рождаемыми от них ощущениями сладкой дрожи.
— Прошу, не останавливайся… только не останавливайся… — жарко выдыхал он сквозь стоны, и с острым предвкушением двойной разрядки возгонял свои соки от корня к навершию, пока они не прорвались наружу, обильно забрызгав темно-коричневую кору и траву у корней дерева.
— Охххх… Деееекс… — едва не плача от пронзившего все тело яркого наслаждения, Сойер тут же поймал второе, глубокое, чувственное, расходящееся легкой судорогой от члена Ричарда, и замер, часто и жадно дыша в ожидании сцепки, желанной и все-таки немного пугающей…
Остановить Декса, охваченного горячечным возбуждением алчной страсти, не сумел бы даже огненный дождь; нетерпеливые мольбы и почти судорожные движения любимого на члене подействовали, как спичка, брошенная на порох — вспышка была мгновенной и яркой до головокружения, до временной слепоты…
— Дааааа… да, моя любовь… — не размыкая объятий, прорычал он в шею Текса; желание альфы остаться в теле омеги после первого оргазма было инстинктивным, но и сознательно Ричард хотел накрепко повязать мужа, заставить его бедра и ягодицы еще по крайней мере час танцевать на разбухшем узле, принимать в себя все новые и новые струи семени, до тех пор, пока они оба не окажутся полностью опустошены наслаждением и побеждены усталостью.
«Нет, нельзя… не сейчас… не место…» — шепнул кто-то внутри, и на влюбленного словно повеяло свежим прохладным ветром, похожим на первые отголоски бури.
«Уведи его отсюда, спрячь, пусть он привыкнет быть здесь, и только потом заяви полные права на своего супруга».
Времени на размышления оставалось не больше нескольких секунд, и Ричард со стоном сожаления высвободил себя из все еще тесного плена мужнего тела. Член альфы, неудовлетворенный до конца, жаждущий продолжения страстного поединка, ответил тянущей болью в узле, но рядом с любимым перетерпеть ее было нетрудно.
— Всему свое время, Текси. Сейчас мы должны идти — на индейской территории нам рады, но здесь тоже есть правила.
— Оооо, нееет… — заскулил Сойер, ощутив, как член Ричарда выскользнул из него, едва начав набухать в узле. Толкнувшись бедрами назад, он хотел снова принять его в себя, но Декс еще дальше отстранился, давая понять, что на первый раз он сделали достаточно.
— Вернись… вернись же, дьявол! Мы ведь только начали! — рассердился он не на шутку на раздразнившего его аппетит мужа.
Тело разочарованно стонало, кровь билась в висках, и перед глазами все плыло и туманилось от едва утоленной, но все еще мучительной жажды удовольствия. Его собственный узел набух и болезненно пульсировал в руке, бывшей
