Тем временем омеги уже подавали богатое угощение: острое чили, кукурузные початки, запеченные на углях вперемешку с кусками мяса и разноцветными овощами, золотистые лепешки, чечевицу, обжаренные орехи пекан и сладкие плоды гуавы. В чашах пенился золотисто-зеленый травяной напиток, с добавлением диких ягод, свежий на вкус и немного хмельной.
Лунный Олень, испросив позволения у вождя, взялся лично прислуживать гостям…
— Будь осторожен… — лукаво шепнул Декс на ухо ковбою и слегка куснул его за мочку. — Этот прекрасный юноша изнывает и жаждет насадиться на твой член… но если он будет докучать тебе, я поймаю его и воткну вместо члена кукурузный початок.
Текс удержал ответную улыбку, плотно сжав губы, он и сам уже догадался, что индеец-омега, соблазнительно пахнущий поздними садовыми цветами и медовыми сотами, находится в цвету и активном поиске альфы. Его удивляло лишь то, что Лунный Олень проявил такой откровенный интерес к чужому мужу, младшему к тому же. Видимо, такова была природа альфа-омеги — омежьей частью подчиняться мужу, но альфовой стороной оставаясь в поиске другого цветущего омеги. И получать от него то, что не мог по своему статусу младшего получить у мужа-альфы, а именно — обладание чужим телом.
Интересно, будет ли Декс так же воинственно настроен, если Текс скажет, что индеец-омега вовсе не докучает ему, а даже в определенном смысле нравится? И что скажет на это отец юноши, грозный вождь Синее Облако?
Лунный Олень приблизился к ним и почтительно поставил на циновку широкое блюдо, на котором лежало по щедрой порции каждого угощения и стояли плошки с приправами и чаши с напитком. Он уселся напротив них на пятки и замер, глядя на Текса так, словно хотел выпить из него душу глазами.
Ковбой слегка смешался, ему не нравилось есть под прицелом этих темных внимательных глаз — непременно какой-нибудь жирный кусок упадет на рубашку или перепачкает все пальцы и губы, пока он будет неловко управляться с незнакомыми яствами.
Он наклонился к Дексу и тихо спросил:
— Этот омежка что, так и будет сидеть и смотреть на то, как я ем? Может, скажешь ему, чтобы шел готовить нам постель, если парень сам вызвался побыть за слугу?
— Скажи ему об этом сам, — предложил Декс и покачал головой, давя понять, что не собирается облегчать ковбою первые самостоятельные шаги в племени.
— Ты, друг мой, должен уметь не только просить, но и приказывать… У меня есть предчувствие, что это умение понадобится тебе очень скоро.
Альфа спокойно взял с блюда увесистый кусок мяса, истекающий розовым соком, вонзил в него зубы и принялся с аппетитом жевать, нисколько не смущаясь тем, что сок течет по его подбородку — подобно койоту, терзающему законную добычу, и незнакомому с понятиями человеческого стыда и манер.
Лунный Олень улыбнулся и принялся следить взглядом теперь уже за Дексом, причем страсти и вожделения в этом взгляде не стало ни на каплю меньше.
Ричард снова склонился к уху мужа:
— Я ошибся… Он хочет нас обоих, как тортилью и чили в одном блюде. Ну так что… прогоним его, моя любовь, или?.. Решаешь ты, я сегодня последую по пути твоих желаний, куда бы они ни повели нас.
Сойер едва не поперхнулся куском лепешки, щедро приправленной перцем и травами, когда услышал из уст альфаэро столь смелое позволение решать, будет ли сегодня в их постели третьим этот юный омега. И снова столкнулся с мучительным противоборством альфы и омеги, разделившим его душу ровно пополам. Альфа в миг воспламенился, лишь представив себе, что сегодня ночью он — о, наконец-то! — сумеет познать удовольствие, которое до того лишь доставлял своему альфе, отдаваясь ему. Но омега ревниво заявил о своем праве на Ричарда, которого не желал делить ни с кем иным, будь он хоть сын вождя, хоть сам вождь!
«Ты подобен жадной собаке, стерегущей кости — всегда желаешь заполучить все только себе одному!» — упрекнул а-Сойер свою половину.
«А ты только и занимаешь все мысли в нашей голове тем, как бы поиметь своего альфу! И кто ты после этого, если не похотливый кобель?» — вскинулся о-Сойер, ревниво поглядывая на Лунного Оленя.
«Вместо того, чтобы собачиться друг с другом, давайте сделаем, чтобы всем было хорошо и все получили, что хотят!» — высказался голос, не похожий ни на того, ни на другого Сойера, но подозрительно напомнивший обоим Тони Куина. Он, как третейский судья в споре, предложил самое очевидное решение — «Пусть альфаэро повяжет тебя, а ты в это же самое время повяжешь этого индейца! Вождь, со всеми его вольными семейными связями против точно не будет, уверяю вас обоих!»
Эта картинка, живо возникшая в воображении ковбоя, была так прекрасна и привлекательна, что он восхищенно замер, не донеся очередного куска лепешки с чили до рта. Но Ричард, похоже, все еще ожидал от него решения, и Текс кивнул:
— Если ты потом не станешь припоминать мне этого, укоряя в неверности, то да, я хотел бы пригласить в твой шатер этого юношу. Но с условием — его возьму я, а ты — меня. Так мы все получим то, чего хотим…
Тут он помахал своей рукой перед лицом индейца, привлекая к себе его внимание и спросил у него:
— Лунный Олень, ты хочешь возлечь сегодня с нами? Твой отец не разгневается на тебя, если ты сделаешься моим омегой на одну ночь?
Ричард только согласно кивнул и продолжил уплетать мясо и тортильи; теперь, когда инициатива полностью перешла в руки Текса, старший муж делал вид, что не смотрит в сторону Лунного Оленя и вовсе не интересуется итогом переговоров, но азартный блеск темных глаз выдавал его неравнодушие.
Юный сын вождя, сумевший добиться внимания желанного альфы, не проявил бурного восторга, не разразился томными вздохами от предвкушения взаимного блаженства под покровом ночи — это было бы попросту неприлично и опозорило его перед лицом Синего Облака, соплеменников и гостей. Жест, которым Лунный Олень выразил свое согласие войти в их шатер, был полон спокойного достоинства. Он как будто преобразился в прекрасное божество, готовое оказать милость смертным, принесшим к его стопам громкую хвалу и богатые дары.
Синее Облако тем временем пригласил Декса передвинуться к нему поближе, чтобы выпить
