Едва придя в себя и восстановив силы, Тони поспешно продолжил, боясь, что не успеет закончить свою историю, прежде чем снова лишится чувств:
— Декс никогда не собирался брать меня замуж, как, впрочем, и никого другого… Он — знаешь — не любил меня… во всяком случае, не так, как любил его я. Мы и вместе-то почти не спали, так, пару-тройку раз, по сильной пьяни, и после опасного дельца на индейской территории… да и то, я сам к нему в штаны полез… Не злись, это давно быльем поросло, слышишь, мистер Ревнивый Гремучник? Он теперь весь твой, с потрохами, а я умираю… и все, что остается здесь… мой сын. Ричард Даллас ему не отец, только опекун. Он добавил ему свое имя… так проще было позаботиться о нем… и обещал заботиться, если меня не станет, понимаешь?.. А если не станет Ричарда, мой сын будет круглым сиротой… и первый же ловкий сводник продаст его в бордель, как в свое время продали меня. Обещай, что ты этого не допустишь… и… сам не будешь заставлять Декса отправить моего мальчика в приют.
Текс округлил глаза и так и сидел с выражением совы, разбуженной в неурочный час, выслушивая сбивчивую исповедь Тони Куина. В одном тот, конечно, был прав — первым чувством, шевельнувшимся в груди Сойера, было вовсе не сострадание к бедному ребенку, носящему фамилию его мужа. Но, памятуя о том, что Тони не склонен был щадить его самолюбие и с самого первого дня их знакомства относился к ковбою, как к «деревенщине» и «неотесанному дурню», его нынешняя просьба к нему прозвучала более, чем искренне. Хотя само признание далось Куину трудно — если бы не угроза смерти, нависшая над ним, то Текс никогда бы, возможно, и не узнал о существовании маленького Дэнни и о том, через что случилось пройти самому Тони, не ставшему даже из своей любви к Ричарду делать страшной замогильной тайны.
Конечно, первым порывом в ответ на отчаянную откровенность Тони, было сказать ему «да» и уверить, что он сделает для юного Куина-Далласа все то же самое, что должен делать его официальный опекун. Но Текс был слишком честным парнем, чтобы дать обещание, за выполнение которого даже не знал, с какой стороны браться.
— Я бы с радостью тебе пообещал все, о чем ты просишь… но просто не знаю, будет ли в моих силах исполнить обещанное и позаботиться о твоем ребенке как надлежит… Ричард… он же, наверное, оставлял какие-то распоряжения на его счет, если с ним что случится? Все-таки вы с ним не розы в саду выращивали, ты ведь мог его попросить что-то предпринять уже тогда, когда он согласился стать опекуном… денег там оставить или еще что?.. — пробормотал Текс, не глядя на Тони и погрузившись целиком в собственные переживания — а ну как и правда Ричард сделал ему ребенка и теперь его ждет такая же незавидная судьба, как и ребенка Куина? Что он сам будет делать, оставшись в одиночестве с младенцем на руках и еще и с перспективой потерять не только наследство мужа, но и собственное ранчо? А, после сегодняшнего визита рейнджеров в компании с патером, он не сомневался, что проклятый святоша постарается выжить всех Сойеров с их земель — у него теперь руки для этого развязаны и все козыри в кармане.
— Я ведь даже не знаю теперь, где мне искать Ричарда, и уж тем более не знаю, как найти твоего сына в Новом Орлеане… — добавил он, виновато разведя руки в стороны.
Тони с усилием приподнялся на локтях, превозмогая боль, подтащил себя к тому краю кровати, где сидел потерянный и обескураженный Текс, схватил и сжал обе руки ковбоя, глядя на него с такой мольбой, что мог бы разжалобить самого пастора Нотта-и-Джорно:
— Милый, пожалуйста!.. Обещай, что ты не бросишь Дэнни, ведь не сегодня-завтра я умру, и ничего, ничего не смогу сделать, понимаешь?.. Мне больше не к кому обратиться, и вестей от Декса я не успею дождаться… Тебе и делать-то ничего особенного не надо, просто оставь все как есть, этого достаточно. Дэнни будет жить у мистера Марсдена на небольшой пенсион, выделенный Ричардом, и пенсион этот будет платиться «до особых распоряжений мистера Ричарда Далласа либо его наследников». Если что случится, наследник — ты… так и не делай никаких «особых распоряжений». Обещай мне и, клянусь, я не останусь в долгу. Ну, а если Декс счастливо ускользнет, и заберет тебя, и повезет в Европу, вы просто оставите Дэнни в Новом Орлеане, вот и все. Только не отправляйте его в приют, приюта он не перенесет.
Из груди Тони вырвалось рыдание, он еще сильнее сжал руки Текса и взмолился еще жалобнее:
— Ты прости меня за мои насмешки. Такой уж меня блядский язык и мерзкий характер, да и завидно мне было смотреть, как Декс с тобой носится… но разве я тебе был плохим приятелем? Разве я тебе сделал что дурное, а?.. Разве не вернулся предупредить Декса?.. Ну так прошу тебя, выполни мою просьбу, позволь умереть спокойно, зная, что мой сын не потонет в том же дерьме, где я барахтался полжизни!..
Текс был не таким уж дурнем и деревенским чурбаном, чтобы не растрогаться от мольбы умирающего. Перехватив его руки, он стиснул холодеющие пальцы омеги и закивал головой, спеша утешить и успокоить его:
— Конечно, я не буду ничего менять в том, что там приказал Ричард! Если все, чем я могу помочь — это не вмешиваться, то ты мог бы и не просить меня, не рассказывать мне ничего… Но ты доверился мне, и я обещаю, что сделаю все, что будет от меня зависеть, чтобы твой сын ни в чем не знал нужды и не попал к злым людям или в дурную компанию.
«Хватит с него и сиротства, если ты все-таки помрешь…» — добавил он уже мысленно, не желая напоминать бедолаге о том, как он близок сейчас к свиданию с Черным Джеком. — «Да уж, он был бы куда как рад, будь то не Джек, а Декс, но его и след простыл…» — додумалось ему поневоле, и новый вопрос настойчиво постучался к нему в голову:
— Послушай, Тони, если станется так, что Ричард не сумеет прислать мне известие о себе по истечении десяти дней, то… где мне искать его самого или хотя бы след? Он мне так и не
