— Дай… дай… — неразборчиво забормотал Тони, указывая в сторону прикроватного столика, но Текс не понял, что умирающий просит флакон с каплями, и снова протянул ему стакан с укрепляющим питьем.
— Да не то, глупыш!.. А, ладно… все равно мне предстоит адская ночка…
Он залпом выпил остатки настоя и, обессиленный вспышкой, опрокинулся в подушки:
— Спасибо… спасибо тебе, Текс. Только помни теперь свое обещание… А Ричард… он найдет способ дать знать о себе, в этом я нисколько не сомневаюсь. Он везучий сукин сын и не может быть, чтобы его так глупо повесили… Да… но ты спрашиваешь… спрашиваешь не о том… а где его искать…
Дыхание и речь Тони все убыстрялись, грудь вздымалась коротко и часто, пальцы, искривленные судорогой, блуждали по одеялу, но он оставался в сознании.
— Фритаун… Поезжай во Фритаун… Ты, наверное, слышал про этот маленький городок среди холмов… Отыщи там ферму Вудса… на западной окраине… запомнишь? Вудса. У него во дворе бегают черные свиньи. Спросишь у него, есть ли поросята на продажу. А когда он откажет, спросишь, не обменяет ли он парочку на кубинский табак. Дальше… разберешься… Если во Фритауне наткнешься на рейнджеров или на солдат, к Вудсу не ходи. Зайди в аптеку, спроси стакан прохладительного с сарсапарелью (2), пожалуйся на плохую погоду, даже если солнце будет во все небо… Потом слушай… Они сперва с тобой о всякой ерунде, но потом — слово за слово — расскажут, где искать вождя Синее Облако… Ну, а где Синее облако… там… там и Черный Декс…
Текс вышел от Тони, шевеля губами в повторении всего того, что он ему наговорил насчет Фритауна, фермы Вудса и индейца Синее Облако. Записывать такое было бы верхом неблагоразумия, и теперь Сойеру придется полагаться лишь на память, и он заучивал инструкции по поиску Ричарда с тем же старанием, что когда-то — молитвы Триединому.
Солнце плавилось у самого горизонта, подводя черту под этим странным днем, начавшимся так хорошо, но окончившимся совершенно не так, как Текс хотел или мог бы предположить. И то, что теперь его собственная жизнь, накрепко связанная с жизнью истинного, пойдет совсем по-другому, чем прежде, накатило на него внезапным и не очень-то радостным откровением.
Ему бы стоило просто дать себе отдохнуть, но одна мысль о том, чтобы вернуться в свою комнату и лечь на узкую мальчишескую кровать, сделалась неприятной — это простое житейское действие попросту перечеркнуло бы все, что случилось с ними со вчерашнего утра и, в особенности, утром сегодняшним… И Текс пошел для начала на улицу, где все еще свежо напоминало о свадьбе — и столы, накрытые к ужину для работников и гостей с дальних ранчо, и арка с колосьями и лентами, и фонарики на столбах… Обойдя все это стороной, ковбой зашел в конюшню, как бы проведать ее обитателей, но на самом деле немного подуспокоиться и привести мысли и чувства в относительный порядок.
Мышастый жеребец Смоки приветственно всхрапнул, почуяв хозяина. Отец когда-то привел на ранчо табун, в котором и бегал этот красавчик-годовичок, и велел сыну присмотреть себе подарок на совершеннолетие. Текс и выбрал его сразу же, потом сам поймал, приручил, объездил, и с тех пор чаще всего выбирал именно его для работы в корале или дальних поездок.
Приблизившись к коню, приветственно высунувшему ему навстречу голову и задравшему верхнюю губу, он ласково потрепал его по шее и дал яблоко. Смоки смачно захрустел угощением и принялся копать утрамбованный пол копытом, требуя еще.
— Ну-ну, будет с тебя, лакомка… — улыбнулся Сойер и, войдя в стойло, обнял коня за шею и прижался щекой к теплой шкуре, вдыхая ее знакомый терпко-острый запах. Жеребец тихонько всхрапнул, переступил ногами и прижал плечо ковбоя головой, мягкие губы ухватили край рубашки и затеребили его, побуждая человека к ответному почесыванию…
Минуло еще полчаса, когда Сойер покинул денник Смоки, оставив коня вычищенным до блеска. Но, если прежде такая привычная и монотонная работа помогала ему восстановить порядок в душе, то теперь он ушел из конюшни едва ли не более расстроенным, чем когда заходил в нее.
Все его мысли, как и прежде, были сосредоточены на событиях вокруг Ричарда, и он, будто бы попав на зыбучие пески, не знал, на что ему следует опереться, чему довериться. Ему мучительно, до дрожи в сердце хотелось бы, чтобы Даллас вернулся и рассказал бы ему больше, куда больше, чем успел за тот краткий и нервный разговор, что состоялся у них в брачную ночь… Или чтобы Тони стало получше настолько, чтобы он сумел ответить на вопросы, которые скакали в голове бешеными блохами, не давая покоя.
Неизвестность, наедине с которой он остался, пугала его так же, как тогда, когда бандиты-мексиканцы выкрали о-Чикао, и несколько долгих недель о нем не было никаких вестей. Даже когда стало ясно, что папа ушел к предкам и больше никогда не обнимет его, Тексу было не так страшно и больно, как в период неизвестности, заполненный страшными кошмарами… И пусть ему уже не восемь, тревога за Ричарда была все так же сильна, как и ощущение собственного бессилия — пока Тони не поправится или не отправится в иной мир, Текс даже уехать на розыски мужа не мог, связав себя обещанием при любом исходе позаботиться о Куине.
Ноги сами привели его в опустевший гостевой флигель, где Ричард сотоварищи провел несколько ночей перед свадьбой. Братья Барнс собирались спешно, кое-что из вещей Далласа так и осталось лежать там, где он их и бросил.
Текс поднял с пола рубашку, хранящую запах мужа и прижав ее к лицу, долго стоял посреди комнаты, перебирая в памяти драгоценные жемчужины воспоминаний. Но горечь настоящего только сильнее отравляла прошлое, и, отбросив рубашку, ковбой спешно вышел вон. Злость и обида на Далласа взыграли в его душе в ответ на назойливую мысль:
«А что если он больше никогда не приедет и никуда не заберет меня с этого ранчо? Что если все, что он по себе оставит — это ребенок, зачатый нами утром на кукурузном поле?»
— Нет! Мне не нужен ребенок от тебя, Дик! Мне нужен только ты, только ты сам! — яростно выкрикнул Текс куда-то в небеса и, ощутив, что не в состоянии больше быть наедине с собственными кошмарами, побежал в сторону асьенды в поисках единственного друга, которому мог без утайки поведать все свои тревоги и у которого мог получить такой нужный ему и по-омежьи мудрый совет…
…Ньюбет наскоро поужинал, быстро помылся и, наконец-то избавившись от праздничного
