Пятно зашевелилось, задергалось тревожно.
Оба луча соединились на госте.
Малышом Олег испугался, увидев, как сияют кошачьи глаза в темноте. Глаза зверя пылали точно угли. Грязная замусоленная шерсть вздыбилась угрожающе. Треугольники ушей прижались к голове.
– Лисичка, – прошептала Надя.
Ласкательное «лисичка» диссонировало с обликом животного. Тощее, цвета ржавчины, с вырисовывающимися под шкурой костями, оно припало на брюхо. Растопырило задние лапы, а передними копало пол. Когти царапали доски.
– Не подходи к ней, – сказал Олег.
Надя и не собиралась. На боках лисы чернели язвы, нос расчертили рытвины. Из пасти обильно текла слюна, образуя лужицу.
– Она бешеная, – вымолвил Олег.
Зверь, явившийся в «Ивушку» из дебрей леса, щелкнул челюстью, будто пытался укусить пол. Облезлая голова вращалась, порванные и окровавленные губы растягивались над острыми зубами. В желтом свете она выглядела особенно страшно.
– Не делай резких движений. Иди за стойку.
Надя повиновалась. Олег неторопливо отступил к помосту.
– Все нормально, – сказал он, – никто никому не навредит. Мы ищем свое, ты – свое, да?
Нет, – словно ответили мутные глаза. Лиса тявкнула и метнулась к Олегу. Пена брызнула из пасти.
Надя вскрикнула. Олег запрыгнул на сцену. Клыки сомкнулись в десяти сантиметрах от его кедов. Глазища сверкнули. Лапы забарабанили по дереву.
– Брысь! – прошипел Олег.
Лиса шарахнулась в сторону и атаковала снова, взвиваясь в воздух и норовя оседлать сцену. Олег топал ногой, не позволяя зверю завершить маневр. Лисий лай больше напоминал карканье вороны.
– Не бей ее! – взвизгнула Надя.
«Ты за кого болеешь?» – обиделся Олег. Зубы вонзились в штанину – миллиметр, и прокололи бы кожу. Лиса оскалилась зловеще.
Олег бросил в гадину молоток. Даже не швырнул, а уронил. Боек ударил по морде. Лиса отпустила джинсы, гавкая, отскочила. Ее тень безумствовала на стене. Олег прыгнул перед животным, громыхнув обувью.
И в своем горячечном бреду больной зверь понял, что человек – сильнее. Шатаясь, лиса посеменила к пожарному выходу и юркнула в пролом. Луч нырнул туда же. Олег видел животное на пороге, лиса смотрела куда-то в небо, а потом…
Потом что-то обрушилось сверху. Три или четыре искривленных стержня, вроде загнутых мебельных игл, впились лисе в позвоночник, заставили лечь на брюхо. Олег моргнул недоверчиво. Невесть откуда прилетевшие струны нанизали лису, оторвали от земли и уволокли ввысь. Тявканье затихло. А снаружи раздался мужской голос:
– Эй, а ну выходите. Полиция.
Надя подбежала к Олегу, взволнованно щебеча.
– Не ранен, – сказал он и механически обнял девушку. Надя облегченно охнула.
– Господи, откуда она взялась?..
– И куда делась, – сказал Олег.
– Вы там уснули? – окликнул голос.
– Идем.
В ночи горели полицейские мигалки. Сержант Самсонов засунул большие пальцы за кожаный ремень и молол зубами жвачку.
– Олег? – удивился он. – Надежда Юрьевна?
– Привет. – Олег прикрыл глаза от яркого света.
– Что вы тут делаете? Мне позвонили, говорят, кто-то шарится в «Ивушке», так?
Надя опередила Олега:
– Мы услышали лай из шашлычной. Решили, что собака застряла внутри. А это была лиса.
Врала она профессионально, Олег мысленно похвалил подругу.
– Бешеная, – добавил он.
– Вы уверены? – брови Самсонова поползли на лоб.
– Да. Пена из пасти, судороги. Чуть мне ногу не отгрызла.
– Укусила?
– Бог миловал.
– Ох, е…
Самсонов вытащил из кобуры перцовый баллончик.
«Любопытно, – подумал Олег, – эпилепсия излечима? И что, если у него случится припадок на выезде?»
– Она выбежала через черный ход. Наверное, в лес побежала.
О странном мираже Олег не рассказал.
– Бешеная лиса! В парке! А напади она на ребенка – и что? Надо срочно оповестить всех.
Самсонов зашагал к «Ивушке».
– Идите домой. Спасибо, что засекли опасность.
– Рады служить.
За руку, молча, они дошли до ДК. Комары клубились в пузырях фонарного света. Шелестели кроны. В сталинке около парка горело одинокое окно.
– Ты потерял, – Надя вернула Олегу молоток.
– Не жалеешь, что согласилась на мою авантюру?
– Издеваешься? Это лучшее, что произошло со мной за последний год, – она нервно рассмеялась. – И, кстати, Самсонов прав. Мы спасли чью-то жизнь, предупредив о лисе.
– Да, – произнес Олег, – словно Влада знала десять лет назад о том, что случится, и привела нас сюда.
– Но это же невозможно? – сказала… нет, спросила Надя.
Он пожал плечами.
– Угу.
– Надеюсь, ее поймают.
– Бред, но… мне померещилось, что на пороге что-то схватило лису.
– А? Как – схватило?
– Что-то типа стержней. Накололо и унесло вверх.
Он почесал затылок:
– Черт-те что. Говорю, же, бред. Она просто вскарабкалась на пригорок, и я принял лозу ивы за щупальца.
Они пошли под тенью сталинки.
Надя улыбалась сама себе и загадочно косилась на Олега.
– Больно ты весела для такой ситуации.
– А чего грустить?
– Я тобой восхищаюсь.
– Восхищайся еще больше. Не могу быть уверена на сто процентов, но думаю, я поняла, где твоя сестра оставила подсказку.
– Где? – он едва не споткнулся о бордюр.
– Что мы видели в «Ивушке»?
– Лису?
– Нет. Из обстановки.
– Плесень и листья.
– Холодно.
– Сцену. Стойку.
– Холодно.
– Трубы… стены…
– Горячее.
– Плакаты?
– Да, плакаты, – победоносно кивнула Надя.
– Э-э-э… – он оживил в памяти выцветшую рекламу.
Что-то про изжогу. Что-то про…
– Спросите у мамы рецепт идеальных блинов. Это и есть четвертое задание.
Олег схватил Надю и закружил под фонарем.
13. Девственность
Он осторожно отворил калитку и цыкнул на Геракла. Пес признал молодого хозяина, преданно захлопал хвостом. На кухне горел свет. Олег уединился в беседке, задернул шторку. Достал телефон. Кусая ногти, посчитал до десяти, потом – до ста, потом – снова до десяти. Чертыхнулся и набрал номер.
В руках он теребил телескопическую дубинку, а мобильник прижал к уху плечом.
– Алло.
По спине пробежало электричество.
– Привет.
– Привет, – после паузы сказала мама.
– Не спишь?
– Нет. Что-то случилось?
Подмывало спросить: «Я что, не могу позвонить просто так?» Но много лет он не звонил ей без надобности.
– Ничего. Я… Ты как?
– Хорошо. Вот купила черешни. Сын, там все в порядке?
– Я же говорю, в порядке. Вкусная черешня?
– Да, – судя по тону, мама сомневалась, действительно ли это Олег, или кто-то копирует его голос, – хочешь, зайди, съедим вдвоем.
Он хотел.
– Я не в Москве. Я в Свяжено, приехал позавчера.
– Ого. Что нового в Свяжено?
– Да что тут может быть нового? Суши-бар построили на Гагарина.
– Отец здоров? Как его нога?
– Нормально. Торгует на рынке.
– А Геракл?
– Вот привет тебе передает.
Мама хмыкнула и замолчала.
– Алло? – позвал он через полминуты.
– Оказывается, я соскучилась по этой дыре.
– Я тоже. Ма…
– Да?
– Мам, я… – слова весили по центнеру каждое, – я виноват. Ляпнул глупость. Прости меня, пожалуйста.
Глаза наполнились влагой. И у мамы в голосе слышались слезы, когда она произнесла изумленно:
– Что ты, мальчик. Я давно простила. Я же звонила на днях.
– Да, – он сглотнул слезы, – я был занят.
– С тридцатилетием, сынок. Ты такой взрослый у меня. Будь счастливым.
– Спасибо, мам. И ты будь.
– Зайдешь в гости, когда вернешься? Я приготовлю что-нибудь вкусное.
– Блины.
– Конечно.
– Мам, – он отложил палку, – мне надо узнать. Ты постарайся вспомнить, очень постарайся.
– Что вспомнить?
– Рецепт идеальных блинов.
– Не поняла. Ты блины собрался печь?
Он заерзал на лавке, выгрыз ноготь до мяса.
– Помнишь игры, которые Влада придумывала? За несколько дней до исчезновения она подошла к тебе с инструкцией. Если я подойду и спрошу про идеальные блины, ты должна ответить определенным образом.
– Господи, –
