– Никакая не чушь, Эндрю! Это правда. Они ещё хвастались, как дёшево им обошлась эта сделка. Как ты думаешь… – Я замолкаю ненадолго, заранее боясь того, что сейчас скажу. – Как вы думаете, всё происходит потому, что Инес умерла здесь? В моём доме?
– Точно! – Эндрю подпрыгивает от восторга и смотрит по сторонам. – Тесса, ты у нас гений!
– Заткнись, я серьёзно! Такое ведь возможно!
Нина проводит пальцем по строчкам на бумаге:
– Расслабьтесь, ребята. Судя по тому, что тут написано, она здесь даже не жила, так что и умереть в этом доме никак не могла. Смотрите, в документах указан адрес Инес Бриггс – Центральная улица. А ты живёшь на Тенистой.
– Она права, – соглашается Эндрю. – Никогда не слышал о Центральной улице. Возможно, такой нет поблизости.
В моей голове всплывает рисунок на одном из листков, спрятанных за кирпичом.
– Если так, то откуда она узнала об овальном окне в пустой спальне? А буквы И и Б на обороте рисунка? Они имеют смысл только в том случае, если её звали Инес Бриггс.
Новая пауза. Друзья потрясены так же, как и я. Скорее даже напуганы.
– И если она тут не жила, то почему призрак постоянно наведывается в мой дом? И почему, чёрт возьми, меняются рисунки, почему в зеркале появляется лицо, а этот идиот Рено начинает плакать?
– Рено? – одновременно переспрашивают Эндрю и Нина. Они переглядываются и пожимают плечами.
– Ну помните, я рассказывала об этой жуткой кукле?
Внезапно выражение лица Эндрю меняется. Теперь он выглядит взволнованным, а вовсе не озадаченным или уставшим.
– Подожди! Ты говорила, что это не совсем обычная кукла, верно?
– Да, это вроде как кукла чревовещателя. Папа купил её на распродаже.
Я поёживаюсь, вспоминая колючие чёрные глаза Рено и холодное деревянное лицо.
Эндрю поворачивается к Нине:
– Залезь в интернет. Погугли там про чревовещателей и глянь, не найдётся ли там что-нибудь о том, давно ли они появились.
– Зачем? – изумляюсь я, но он отмахивается от меня.
– Есть! – шепчет Нина и протягивает нам телефон.
Я заглядываю ей через плечо. Там изображена коллекция подобных кукол за несколько лет. Я не вижу ни одной такой, как Рено, но некоторые очень похожи. О них говорится следующее: «Куклы чревовещателей существуют уже сотни лет. Некоторые из них изготовлены ещё в восемнадцатом столетии, когда были популярны уличные представления».
– Значит, во времена Инес они уже существовали, – шепчу я.
– Точно! – говорит Нина. – Может, она решила использовать такую куклу, чтобы пообщаться с тобой. Потому что привыкла к ним. Подумайте сами, в её эпоху ведь не было никаких технологий. Готова поспорить, что наши современные дома могут привести в замешательство любое двухсотлетнее привидение!
– Круто! – восклицает Эндрю.
Его глаза блестят. Яркая искорка в них заставляет меня чувствовать себя намного лучше, несмотря на все наши разговоры о призраках. Я даже счастлива.
– Как ты думаешь, Тесса, такое объяснение годится? – спрашивает Нина, и в её голосе проскальзывает надежда.
Кивнув, я возвращаю ей телефон:
– Судя по этому сайту, подобные представления получили популярность в начале восьмидесятых годов восемнадцатого века. Но не утратили актуальности и через сто лет, во времена Инес.
Сначала я думала, что она использует Рено, чтобы пугать меня. Ведь я его ненавижу. Но, может, она просто разволновалась, увидев что-то знакомое.
Внезапно меня охватывает грусть. Жалость к Инес. Если это её свидетельство о смерти, значит, её могила указана неправильно. И сама она была не просто рекламой для местного скульптора, она была реальной девочкой. И фамилия у неё была не Кларк. И никуда она не исчезает из своего стеклянного ящика во время грозы, потому что якобы погибла от удара молнии. Её смерть не имеет никакого отношения к молниям!
Я провожу пальцами по истрёпанным краям свидетельства о смерти. Как ни странно, но сейчас я уже не так боюсь Инес. В том смысле, что если бы она хотела причинить мне вред, то уже давно сделала бы это, верно?
Эндрю ерошит волосы. Потом оставляет их в покое, и они торчат в разные стороны.
– Я всё-таки не всё понимаю, – задумчиво произносит он.
– Не только ты, я тоже, – бормочу я. – Если Инес никогда не жила в этом доме, тогда мы возвращаемся к моёму изначальному предположению. О том, почему она всё-таки преследует меня.
– А преследует она тебя потому… – напрягается Нина.
– …потому что ей нравилось искусство. Полагаю, такое всё ещё возможно. Особенно когда я нашла рисунки, спрятанные в стене.
Эндрю сворачивает свидетельство о смерти и передаёт Нине. Та кладёт его в тетрадку, куда подробно записывает ход наших поисков.
– Но почему же её свидетельство о смерти оказалось здесь, в твоём подвале, если она тут никогда не жила?
Нина задумчиво покусывает ручку и отвечает:
– Мы не знаем, настоящее ли это свидетельство. Во всяком случае пока.
– Но выглядит оно как настоящее, – говорю я, принюхиваясь. В комнате всё ещё пахнет заплесневелой бумагой. – И запах тоже настоящий.
Эндрю бросает взгляд на маленькую дверь кладовой, потом захлопывает её ударом ноги. Нина моргает от удивления, потом вздыхает:
– Мне пора…
– Что? – удивляюсь я, подскакивая к двери. – Нет! Только не сейчас. Ребята, вы ведь только что пришли…
– Тесс, мне очень жаль. Но мы никогда не разберёмся, если я не проверю кое-что. Слишком много тут намешано такого, что на первый взгляд не имеет смысла.
Нина морщится и берёт свой ноутбук. Я смотрю на него, поражённая тем, какой он весь серебристый и блестящий. Почему бы не нарисовать на нём череп со окрещёнными костями или что-нибудь в таком духе? В том смысле, что он похож скорее на рождественское украшение, а не на ноутбук, на котором ведётся расследование по делам привидений…
На моё плечо ложится рука Эндрю. Он смотрит на меня, и в его глазах беспокойство.
– С тобой всё в порядке?
– Да.
– Уверена?
Я пожимаю плечами. Да, мне бы хотелось, чтобы они с Ниной задержались подольше, но я теперь уже не так боюсь остаться наедине с Инес.
– Не могу утверждать наверняка, потому что… Сам знаешь… призраки всё-таки. Но, думаю, всё будет в порядке.
Эндрю улыбается и направляется к двери.
– Хорошо, потому что мне нельзя кататься на велосипеде в одиночку. Поэтому надо уходить вместе с Ниной, а то если мама узнает, то начнёт чудить.
Я смеюсь:
– Выходит, тебе не дают свободного выгула, не так ли?
Эндрю откидывает голову и громко хохочет:
– Нет. Я наполовину на свободном выгуле, а наполовину под домашним арестом. Помнишь?
Помню, конечно. Эндрю говорил мне об этом, когда мы только-только с ним познакомились. Когда единственным моим помощником в новом, незнакомом городе был лишь старый компас. Когда мне казалось, что единственной отдушиной в округе является Северный пруд. Я усмехнулась при мысли о том, как потрёпанный футбольный мяч, случайно подскочивший к моим ногам, так много изменил в моей жизни.
Как я тогда ошибалась! А сейчас счастливее меня
