— Неужели он?.. — проговорил дрожащим голосом конде, держа герольда за руку. — О, Иладро, что же ты…
Гектор, обхватив меня одной рукой за плечи и прижав к себе, отвел от стола. В другой руке он все еще держал кинжал, хотя я понятия не имела, как он мог бы его использовать.
— Воды! — закричала Химена, ни к кому не обращаясь, и перед ней тотчас появился полный стакан. Она влила воду в горло герольду. Он закашлялся, вода вылилась изо рта, но она что-то прокричала ему, и он начал глотать воду так, будто от этого зависела его жизнь. Вероятно, так и было. А потом она заставила его снова вызвать рвоту.
— Пойдемте, Элиза, — сказал Гектор и повел меня прочь из столовой.
Я сопротивлялась.
— Нет.
— Здесь небезопасно! Нам надо…
Я повернулась к нему.
— Ваш меч не защитит меня от яда. — Остальным я сказала: — Химена, оставайтесь с Иладро до прихода доктора Энзо. Все остальные — за мной, сейчас же. — Я пошла в кухню, и остальные заспешили за мной.
В кухне царил хаос. Люди носились кругом, выбрасывали еду, мыли посуду и прочую утварь. Резко пахло блевотой и горелым хлебом. На каменном полу рядом с разделочным столом лежал человек, которого я никогда прежде не видела. Он был мертв. Глаза его были широко открыты, в них застыли ужас и боль. Кровавая рвота текла у него изо рта. Девушка в платье горничной смотрела на него из-за вертела. По лицу ее текли слезы. Белен и стражники заблокировали все входы.
— Тихо! — крикнула я. Воцарилась тишина, во всех глазах застыл ужас. — Всем встать у стены, вот там, — показала я, но сначала никто не шелохнулся. — Быстро!
Толкая друг друга, они поспешили исполнить приказ и наконец выстроились в шеренгу.
Я шла вдоль шеренги.
— Кто готовил лепешки? — спросила я.
Тишина. Потом раздался робкий голос:
— Я, ваше величество. Мы с Фелипе.
Я повернулась на голос. Это была плачущая девушка.
— Вы отравили их?
— Ах, нет, ваше величество. Я бы никогда…
— Где Фелипе?
— Я не знаю. — Она не смотрела мне в глаза, косынка сползла ей на лицо. Мне стало досадно, что я не вижу выражения ее лица.
Я подошла к ней и взяла ее за подбородок.
— Когда ты в последний раз его видела?
Она охнула и заморгала мокрыми ресницами.
— Я не знаю. Может… перед тем, как стали подавать на стол? Он сказал, что ему нужно вино, чтобы пропитать груши. Но… ох, Господи.
— Что?
— Груш не было в меню. Я не думала… тогда… я была так занята. Откуда мне было знать? — В ее дрожащем голосе был ужас, но вместе с тем искренность. Я поверила ей.
Не сводя с нее глаз, я сказала:
— Белен, пожалуйста, проверь винный погреб.
— Да, ваше величество.
Я отошла от нее, сжав кулаки. Это не останется безнаказанным Что будет, если весь город узнает о моем отравленном ужине? Все увидят, как я слаба, не могу со своими слугами управиться, что уж говорить о стране. И они будут правы.
Надо было показать силу. Силу гнева. Чтоб все запомнили.
Я шагала по кухне, нервно кусая ноготь на большом пальце. Я могла бы выгнать их всех, вышвырнуть из дворца. Это бы точно запомнилось. Но нет никакого сомнения, что многие — может быть, все — невиновны. Если бы знать, кто отравитель, я без колебаний казнила бы его.
Я замерла на месте. Не потому ли генерал Луз-Мануэль велел казнить Мартина? Просто чтобы показать силу? Потому что политические соображения потребовали взвалить вину хоть на кого-нибудь?
Белен появился в дверях, ведущих в винный погреб.
— Он здесь, — сказал он, и по голосу было ясно, что новости плохие.
— Всем оставаться на кухне, — сказала я и услышала дружное «Да, ваше величество» в ответ. — Гектор, Тристан, за мной.
Мы вместе спускались по лестнице в подвал. На крутой лестнице было прохладно, пахло сыростью и дегтем. Вдоль лестницы располагался скат для бочек.
Белен стоял у тела второго мертвеца. Это в самом деле был мальчик. Он лежал на боку, неестественно вывернув руку. Блевота стекала по его рубашке в лужицу у подножия винной бочки.
Он сжимал в руке клочок кожи. Гектор наклонился и вытащил его из костенеющих пальцев мальчика. Он развернул его и сказал:
— Записка.
— Прочтите.
— «Смерть тиранам». — Гектор поднял глаза. — Вот и все.
— О Боже.
С криком Тристан бросился вперед и с силой пнул мальчика в бок. Тело перевалилось на спину, безжизненная рука ударилась об пол, и что-то внутри ее хрустнуло.
— Тристан, держите себя в руках, — сказала я.
Конде повернулся ко мне, и я впервые заметила мокрое коричневое пятно у него на рубашке.
— Но… Иладро, мой герольд… он, может быть… он мог…
— Я знаю. Мой личный врач позаботится о нем. Мы сделаем все, что от нас зависит.
Он гневно дернул плечами, но затем кивнул:
— Да, ваше величество. Спасибо.
— Я не уверен, — тихо сказал Белен.
— О чем вы?
— Неужели Фелипе умел читать и писать? Если да, его ли это почерк?
— Белен прав, — сказал Гектор, и они понимающе переглянулись. — Слишком удобно, чтобы мы нашли его здесь с запиской в руке.
Я потерла переносицу. Эта записка — не доказательство. Но может быть, мне лучше притвориться, что это так.
Я сказала:
— Гектор, узнайте все, что сможете, об этом мальчике. Может быть, его семья что-нибудь знает.
— Да, конечно.
— Спасибо. Но мне необходимо показать свою силу. Тристан, какой совет вы могли бы мне дать?
Он прищурил глаза, понимая, что я его проверяю.
— Я предлагаю вам наказать розгами всех слуг, что были на кухне, — невозмутимо проговорил он. — Знаю, это сурово,
