У меня в груди, там, где раньше было сердце и легкие, зияла огромная дыра, и как мне было больно! Это была боль, от которой перехватывает дыхание, как после многих дней пути по знойной пустыне, когда кончается вода. Будто кинжал, вонзающийся под ребра. Будто смерть.
Я прижалась лбом к его ладони. Пожалуйста, Господи, помоги ему поправиться. Пусть он не умрет. Мой амулет пульсировал, но я знала, что этого недостаточно. Сколько раз я молилась за чью-нибудь жизнь, а Бог не слышал меня?
Я сделаю что угодно. Я отдала бы собственные жизнь и здоровье, если бы могла. Он хороший человек, он лучше всех на свете. Он должен жить. Пожалуйста.
Я представила себе, как моя собственная жизненная сила выходит из меня и через наши сцепленные руки переходит к нему, заживляет его рану.
Амулет стал горячим, как огонь. Я плакала от обжигающей боли, пронзившей позвоночник.
Через секунду боль стала слабее. Что-то другое заняло ее место, что-то, похожее на воду, или свет, или ветерок в пустыне, идущее из земли и наполняющее амулет. Я задрожала, чувствуя, что вот-вот взорвусь.
Внутри меня блеснула надежда, ведь однажды я испытывала подобное — когда убила своим амулетом инвирнов.
Я не знала, откуда взялась эта сила и как мне удалось снова вызвать ее, но все тело гудело от ее приближения, от напряжения, будто сила внутри меня была огромным камнем, готовым сорваться с отвесного утеса.
Господи, что я делаю?
Пальцы Гектора дернулись. Я стиснула их сильнее, прижалась губами к его руке, прислушиваясь к силе внутри себя.
Живи. Пожалуйста, живи.
Ничего не произошло.
Думай, Элиза! В прошлый раз я цитировала слова божьи из Священной Книги. Они стали каналом для силы моего амулета, направляющим его туда, куда нужно.
Я сказала вслух:
— Врата, ведущие к жизни, узки и малы, и немногие отыщут их. — Амулет дернулся, и сила внутри меня начала медленно нарастать. Ободренная, я продолжала: — Ибо благая десница божья несет исцеление, блажен ищущий обновления, ибо ему воздастся.
Сила сочилась из моей руки в руку Гектора. Сердце мое колотилось от восторга, полное надежды. Я пыталась найти еще слова.
«Молитва о благодати!»
— Господи, прими мою жизнь как священный дар. Сделай меня сосудом благодати своей… — Сила начала ослабевать. — Нет! Боже, пожалуйста, нет.
Я смотрела на лицо Гектора, запоминая каждый штрих — его бледные губы, линию подбородка, шрам крест-накрест на щеке. И вдруг я нашла его. Идеальный стих.
Сердце мое переполнилось знанием, таким же несомненным, как морской прилив. Я прошептала:
— Ибо любовь прекраснее рубинов, слаще меда, лучше королевского вина. И никто не знает любви величайшей, нежели тот, кто отдает жизнь за друга. Любовь моя подобна аромату, льющемуся…
И ворота распахнулись. Сила хлынула от меня к Гектору, спина его выгнулась дугой, глаза распахнулись, и я увидела налитые кровью белки. Потом он снова рухнул на кровать.
Я успела лишь заметить, что дыхание его стало легче и лицо порозовело, но тут в глазах у меня помутилось от истощения, голова закружилась. Сердце замедлило ход. Я умираю? Я отдала свою жизнь Гектору?
Я подумала, что это хорошая сделка, и упала на его кровать, прижавшись щекой к его руке.
Очнувшись, я почувствовала на голове чью-то руку, перебирающую мои растрепанные волосы. Мужские пальцы, сильные, загрубевшие. Они скользили по моей щеке, по подбородку, по губам.
Я подняла голову и заморгала, пытаясь сбросить с глаз пелену. Гектор очнулся и смотрел на меня со странным выражением на лице. Он не убирал руку с моего лица, большой палец нежно гладил мой подбородок.
Мое облегчение несказанно, похоже, я снова могу дышать.
— Вы остались, — сказал он хриплым голосом.
— И я не умерла! — промолвила я удивленно. Увидев смятение на его лице, я поспешно добавила: — Как вы себя чувствуете?
— Так, будто меня ударили в спину кастетом капитана Люцио. Что странно. Должно быть хуже.
— У меня получилось! — рука его все еще была рядом, и меня одолевало желание прильнуть к ней, может быть, поцеловать.
— О чем вы говорите?
— Мой амулет. Я знала о его целебных свойствах, но не знала, что он может действовать на другого человека.
Рука его опустилась, он сел и, вздрогнув, выпрямился.
— Вы думали, что отдали свою жизнь за меня.
Я открыла рот, чтобы возразить, но решила, что лучше промолчать.
Он спустил ноги с кровати и посмотрел на меня.
— Вы вся в засохшей крови, — прошептал он. — В моей крови, да?
Я хотела сказать ему, что все это легко смыть, но слова застряли в горле, когда он взял мое лицо в свои руки.
— Пожалуйста, Элиза, — сказал он, — никогда не отдавайте свою жизнь за мою.
— Я не могла позволить, чтоб вы умерли. Я лучше…
В дверь постучали, и мы отпрянули друг от друга.
— Войдите! — крикнул Гектор, не сводя с меня пристального взгляда.
В комнату влетел доктор Энзо и замер с разинутым ртом.
— Это в высшей степени неожиданно.
После минуты неловкого молчания я сказала:
— Может быть, вы недостаточно высоко оценивали свое мастерство, доктор?
Он посмотрел на меня, на Гектора, снова на меня и нахмурился.
— У меня заслуженно достойная врачебная репутация, — сказал он задумчиво. — Но то, что с вами случилось, не может быть результатом моих действий.
— Может быть, это чудо? — тихо сказала я.
Он медленно перевел взгляд на мой живот.
— Вы исцелили его, — с упреком проговорил он. — Каким-то образом.
Я пожала плечами, не желая об этом говорить. Мне надо было рассказать кому-нибудь, что случилось. Отцу Алентину или Химене. Но не Энзо.
— Я уснула. Что-то случилось, пока я спала. — Глаза Гектора понимающе сверкнули, он знал, что я сказала не всю правду. Не дожидаясь дальнейших расспросов, я сказала: — Мне нужно вернуться в свою комнату. Я должна приготовиться к
