«Эти люди не твоя семья и не…»
– Четыре гребаных Дочери…
Мия подняла взгляд и увидела, как мимо стражей у входа в купальню проходит Сидоний. Закрыв за собой дверь, он разделся и погрузился в воду. Его глаза были широко распахнуты, дыхание участилось.
– Кажется, ты не в настроении, – заметил Волнозор.
– Тебе не кажется, брат.
– В чем дело?
– В нашей гребаной домине, – прорычал итреец. – Я только что узнал от Милани, одной из служанок. Леона послала гонца к Варро ебаному Кайто с приглашением на завтрашний ужин!
– Зачем ей ужинать с торговцем мясом? – спросил Волнозор.
– А ты как думаешь? Она планирует продать нас в Пандемониум! – сплюнул Сид. – Судя по всему, список уже готов. Милани видела его на столе.
– …И кто в нем? – спросила Мия.
– Брин, для начала, – ответил Сид, кивая на ваанианку.
Та заморгала, словно только сейчас услышала, о чем речь.
– …Домина продаст меня Варро Кайто?
– Ей нужны деньги, – рыкнул Сидоний. – Она не может купить нового погонщика, чтобы сформировать команду эквилл. Но после твоего показательного выступления в Уайткипе за тебя дадут целое состояние.
– Кто еще? – процедил Волнозор.
– Мечница, – сплюнул Сидоний. – Феликс. Албаний. Мясник. И я.
– Она продаст Мечницу? – ахнула Мия.
– Она продаст всех с ебаным пульсом! – ответил Сид. – Ей нужны три тысячи серебряных священников, и она ставит все на то, что ты победишь в «Магни», Ворона. Все остальные для нее просто мешки с монетами.
Брин покачала головой и прошептала:
– Дерьмо.
– Это все, что ты можешь сказал? – ошалел Сидоний.
– А что еще ты хочешь от меня услышать? – прорычала девушка.
– Я хочу услышать, как ты скажешь, что тебя не продадут, словно мусор, умирать в Пандемониум! – рявкнул он. – Потому что, клянусь Четырьмя ебаными Дочерьми, я точно туда не поеду.
– А какой у нас выбор?
Сид покосился на закрытую дверь и понизил голос:
– Выбор есть всегда.
По коже Мии пробежали мурашки, когда она посмотрела мужчине в глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Имею в виду, что экзекутора больше нет, как и его кнута, – ответил Сидоний. – Имею в виду, что эти стражи мягче, чем дерьмо младенца, а мы – полноценные гладиаты. Мы могли бы убить их тренировочными мечами, если бы захотели. Особенно если нападем неожиданно.
Волнозор нахмурился, потирая подбородок.
– Да, – пробормотал он. – Мы могли бы это сделать.
Глаза Брин округлились, голос понизился до яростного шепота:
– Ты говоришь о мятеже? Совсем с ума сошел? Хочешь, чтобы тебя казнили на «Магни»?
– А ты хочешь умереть в Пандемониуме? – парировал Сидоний. – Если ты не заметила, сестра, этот дом рушится прямо на наши головы. И лично я хочу убраться до того, как его крыша упадет.
– Это неправильно, – согласился Волнозор. – Мечница сражалась с честью. Ворона первая скажет, что не смогла бы победить Изгнанницу без ее помощи, верно?
Мия медленно кивнула.
– Да.
– А теперь ее просто продадут, как мясо? Потому что у нее травмирована правая рука? – Здоровяк посмотрел на Брин. – Твой брал отдал жизнь за эту коллегию. И вот как Леона намерена почтить его жертву? Отдав его сестру такому ублюдку, как Варро Кайто? Я этого не потерплю, – отрезал Сид. – Не могу. И не буду.
Волнозор посмотрел на него и покачал головой.
– Как и я.
Мия облизнула губы и тихо сказала:
– Подождите.
Трое гладиатов посмотрели на нее. После того, как Мия показала себя на арене, все они прониклись к ней уважением. И хоть она видела несправедливость сложившейся ситуации, хоть знала, что на их месте почти наверняка спорила бы о том же…
Если гладиаты Коллегии Рема поднимут бунт, ей никогда не попасть на «Магни». Никогда не отомстить. Если она поможет им, то в лучшем случае станет беглянкой, скрывающейся в республике, где подобные мятежи жестоко наказываются. А в худшем – ее просто убьют во время побега. Если же она не будет участвовать, но позволит этому произойти, администраты, скорее всего, все равно ее распнут за принадлежность к дому, в котором поднялся бунт.
Но просто сидеть и ничего не делать, пока Брин, Мечницу и Сида продадут…
– Подождать? – спросил Сидоний. – Чего?
– …Давайте не будем принимать поспешных решений, – сказала Мия. – Раны от похорон Личинки еще свежи. Предлагаю подумать над этим пару перемен, чтобы не наделать глупостей.
– Глупостей? – Сид нахмурился. – Мы говорим о наших жизнях!
– Кому-то, может, и повезло, – добавил Волнозор. – Но не все мы чемпионы и фавориты донны.
– Ее благосклонность меняется с каждой переменой, Ворона, – сказала Брин, явно воодушевляясь идеей. – Посмотри, как быстро она прогнала Аркада.
– Я лишь советую проявить терпение, – настаивала Мия. – Завтра Леона с Кайто вместе поужинают, но сделку ведь заключат не сразу. Домина тоже могла погорячиться, как мы сейчас. Возможно, со временем она поймет свою глупость и найдет другой способ. Придумает какую-то уловку, которая поможет избежать продажи. Уверена, она не желает прощаться ни с кем из нас.
– Если ты думаешь, что в этой женщине есть хоть капля благородства, – сказал Волнозор, – то ты дура, которой я тебя никогда не считал. Леона думает о своей славе и только.
– Терпение, – взмолилась Мия. – Пожалуйста.
Гладиаты хмуро переглянулись. Но, похоже, их спор затух, и каждый впал в угрюмое молчание. Поскольку Мие было больше нечего сказать, нечем утешить, она наконец-то вылезла из ванны, вытерлась, оделась и тихо вышла из купальни.
Пока она шла по коридору к своей камере, ее разум активно работал. Девушка знала, что не может позволить случиться восстанию – иначе весь ее план полетит в бездну. Но если она позволит донне поступить по-своему, если Леону не переубедить, Сиду, Мечнице и Брин придет конец. Никто не выживал в Пандемониуме. Даже величайшие бойцы держались не дольше пары месяцев.
На казарму медленно опустилась тишина, гладиаты готовились ко сну. Сидоний вернулся из купальни и сел напротив Мии в их клетке. Ее пока не переместили наверх – учитывая бурные события последних перемен, скорее всего, у Леоны были более важные проблемы, чем поиск новых покоев для своего чемпиона. Посему Мия по-прежнему сидела в клетке. Аркимические лампы потускнели, разговоры гладиатов приглушились, а затем и вовсе стихли, наконец сменившись звуками сна.
Мия чувствовала на себе взгляд Сида. Как обычно, мужчина хранил молчание, когда они оставались одни. И ни капли на нее не давил.
Просто смотрел.
Минуты тянулись, как перемены. Он не сводил голубых глаз с девушки.
Он не моргал.
И молчал.
– Черная Мать, да что?! – наконец прошипела она.
– Я ничего не говорил, – прошептал Сидоний.
– Ты так и будешь сидеть всю неночь и пялиться на меня?
– Ты бы предпочла, чтобы я заговорил?
– Да, бездна тебя побери, говори, что хотел! В гребаной купальне
