– Знаешь, я без них почти ничего не вижу. Смешно, как будто и тебя никто не видит. Разве не странно? Я ощущаю себя невидимой.
Я мог сделать это, совершенно точно. Мне следовало сделать это, уже давно. Почему я не сделал этого? Почему я не обнял ее, не прижался губами к ее губам, не сказал ей о том, что я чувствую, и черт с ними, с последствиями? Кто скажет, что ей не было бы хорошо со мной? Выходи за меня, подумал я. Выходи за меня, не за него. Или вообще ни за кого не выходи. Останься такой, какая ты есть, и я буду вечно любить тебя, как люблю тебя сейчас, потому, что ты моя вторая половинка.
– О боже, – сказала она. – Похоже, меня сейчас стошнит.
И ее стошнило. Она отвернулась от меня, и ее вывернуло на песок. Я придержал ее волосы, пока из нее не выскочили шампанское и лобстеры.
– Мне жаль, Тим, – сказала она, еле слышно плача. – Мне так жаль.
Я поднял ее на ноги. Она продолжала бормотать извинения, а я закинул ее руку себе на плечи. Она едва шевелилась. Я как-то ухитрился втащить ее вверх по лестнице и усадил на кресло на террасе, рядом с диваном. И пребывал в полнейшей растерянности. Как это выглядит? Я не могу отвести ее в комнату, поскольку там Стефани. Да и вряд ли я смогу втащить ее наверх по лестнице, не разбудив всех. Я снова поставил ее на ноги и отвел в гостиную. Диван вполне сойдет. Она сможет сослаться на то, что ей не спалось, и она спустилась, чтобы почитать. На диване лежало свернутое вязаное одеяло, и я укрыл ее им. Она уже почти уснула. Я принес с кухни стакан воды и поставил на кофейный столик, чтобы она могла взять его, не вставая. А потом сел на стул и стал смотреть на нее. Ее дыхание стало ровным и глубоким, лицо обмякло. Я посидел рядом еще некоторое время, чтобы убедиться, что ее больше не стошнит, и встал. Нужно было еще кое-что сделать. Я наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Спокойной ночи, – прошептал я. – Спокойной ночи, прощай.
Я тихонько поднялся по лестнице. Близился рассвет, и я услышал пение птиц через открытые окна. Пошел по коридору, в ту комнату, где ночевал вместе с Джонасом. Аккуратно повернул ручку двери и вошел. И в этот момент услышал за спиной щелчок закрывшейся двери.
Такси подъехало к дому в шесть утра. Я уже ждал на крыльце, с чемоданом.
– Куда? – спросил водитель.
– На автостанцию.
Он поглядел на меня сквозь лобовое стекло.
– Вы действительно здесь живете?
– Ни разу.
Я уже убирал чемодан в багажник, когда открылась дверь дома. Ко мне торопливо шла Стефани, на ней была лишь длинная футболка, одна из тех, в которых она спала.
– Сматываешься, значит? Я всё видела, сам понимаешь.
– Это не то, о чем ты подумала.
– Ну конечно. Ты полная дрянь, знаешь?
– И это я тоже знаю, да.
Она запрокинула голову и уперла руки в бедра.
– Боже. Как же можно было быть такой слепой? Это же было совершенно очевидно.
– Не сделаешь одолжение, а?
– Шутишь, что ли?
– Пусть Джонас ничего не узнает.
Она горько усмехнулась:
– О, поверь мне, последнее, что мне надо, так это влезать во всё это. Это твоя проблема.
– Думай, что хочешь.
– И что ты хочешь, чтобы я им сказала? Раз уж мне придется быть долбаной вруньей.
Я на мгновение задумался.
– Мне всё равно. Родственник заболел. На самом деле без разницы.
– Только скажи мне, ты хоть раз обо мне подумал со всем этим? Я хоть раз тебе на ум пришла?
Я не знал, что и ответить.
– Чтоб тебя, – сказала она и решительно пошла прочь.
Я опустился в кресло. Водитель что-то писал на листке бумаги, закрепленном на планшете. Глянул на меня в зеркало заднего вида.
– Жесть, приятель, – сказал он. – Поверь мне, я такое проходил.
– Спасибо, но я не в настроении говорить.
Он швырнул планшет на торпедо.
– Я всего лишь пытался быть вежливым.
– Ну, не стоит, – ответил я.
И мы поехали.
19
Я оставил всех.
Я не пришел на выпускную церемонию. Вернувшись в Кембридж, я собрал вещи, которых за три года так особо и не скопилось, и позвонил на кафедру биохимии университета Райса. Из всех курсов, на которые меня пригласили, у этого было главное достоинство – я имел возможность оказаться как можно дальше отсюда, в городе, о котором я не знал ровным счетом ничего. Это была суббота, поэтому пришлось оставить сообщение на автоответчике. Да, сказал я, я к вам приеду. Подумал, не оставить ли тут мой смокинг. Может, следующему жильцу он пригодится. Но это показалось мне слишком вздорным поступком и слишком символичным. В конце концов, я всегда смогу выбросить его позже. Перед домом уже стояла взятая напрокат машина. Когда я закрыл чемодан, зазвонил телефон, но я не стал снимать трубку. Отнес вещи вниз, сдал ключи в администрацию Уинтроп Хаус и уехал.
Я приехал в Мерси посреди ночи. Такое впечатление, что я не был здесь целое столетие. Я лег спать в машине и проснулся утром от стука в стекло. Это был мой отец.
– Что ты здесь делаешь?
Он был одет в банный халат; вышел на улицу, чтобы взять из ящика воскресные газеты, и увидел машину. Он сильно постарел, так, как бывает с людьми, которые перестают заботиться о своей внешности. Небритый, изо рта плохо пахнет. Я пошел в дом следом за ним. Внутри всё выглядело зловеще, точно такое же, как и раньше, но пахло пылью и несвежей едой.
– Есть хочешь? – спросил он. – Я собирался хлопьев поесть, но, думаю, у меня несколько яиц есть.
– Всё нормально, – ответил я. – Я на самом деле ненадолго. Просто хотел поздороваться.
– Давай, что ли, кофе сварю.
Я ждал его в гостиной. Думал, что буду нервничать, но этого не случилось. Я на самом деле вообще почти ничего не чувствовал. Отец вернулся с кухни с двумя кружками кофе и сел напротив меня.
– Ты вырос, – сказал он.
– На самом деле рост тот же. Может, ты уже подзабыл.
Мы выпили кофе.
– Ну, как дела в колледже? Слышал, ты только что защитился. Они мне ведомость прислали.
– Да, всё хорошо, спасибо.
– И это всё, что ты хочешь мне сказать?
В его тоне не было недовольства, только интерес.
– По большей части, – ответил я, пожимая плечами. – Влюбился. Но ничего из этого не вышло на самом деле.
Он на мгновение задумался.
– Полагаю, ты хотел бы мать навестить.
– Это было бы хорошо.
Я попросил его остановиться у бакалеи, чтобы купить цветы. Цветов у них было немного, только ромашки и гвоздики, но я решил, что матери уже всё равно. Попросил девушку-кассира сделать букет с зеленью, чтобы это выглядело получше. Мы выехали
