– Я никогда не слышала, как бьется человеческое сердце.
Пиратка прикусила губу, Нирас чуть не подавился, пытаясь сдержать смешок. Децимус хотел провалиться, всерьез раздумывая над тем, чтобы убить всех, кто слышал этот вопрос. Казалось, хуже уже некуда.
– Оно всегда так сильно и часто стучит?
Децимус отпрыгнул от Меланты как ошпаренный. Нирас отошел в угол, закрывая лицо руками и сотрясаясь от беззвучного хохота. Маргарита уже открыла рот, дабы окончательно раздавить волшебника, но в дверь постучали.
Децимус сел с противоположного от невозмутимой Меланты края стола и наложил в тарелку еды, хотя и наелся до отвала. Вор остался стоять, силясь вернуть себе серьезное выражение лица и стараясь не встречаться взглядом с магом.
– Где ты нас высадишь? – спросил Нирас.
– А где бы хотелось?
– Ну точно не в городском порту. Можно где-то на нейтральной береговой территории.
– О да, дорогой, для тебя все что угодно. – Маргарита подвинула стул ближе к Децимусу и закинула ногу на ногу. Тот хотел отодвинуться, но, к сожалению и по своему недочету, и так сидел вплотную к стене. – Мне и самой не хотелось бы светиться в городе.
В дверь вновь постучали.
– Да.
– Капитан, – не открывая дверь, сообщили ей, – судно прямо по курсу. В темноте не разглядишь, но похоже на рыбацкий барк.
– Куда плывет?
– Дрейфует.
– Хорошо. Идем, как шли.
– Дрейфует – в это время суток? Кто же ловит рыбу в темноте? Может, им нужна помощь? – предположил Децимус, скорее чтобы избавиться от общества Маргариты, нежели из-за беспокойства о рыбаках.
– С каких это пор маги стали добро несущими паладинами?
– Я просто ставлю себя на чужое место.
– А че бы и нет, нам все равно по пути, вместе веселее, – вступился Нирас.
– Эй… ты тут мне не командуй!
– Добро всегда возвращается. В одной сказочке так говорилось, – добавил Децимус, видя, как капитан начинает злиться. К счастью, все обошлось. Бросив последний, недовольный взгляд, она отправилась раздавать команды, а маг выдохнул так сильно, что, казалось, мог надуть парус.
– Я потихоньку соберу вещи и сообщу Каину. – Меланта тоже покинула каюту.
Маг с вором остались наедине.
– Децимус. Че ты творишь ваще?
– Что? – непонимающе взглянул Децимус.
– Она сейчас на стенку залезет, и так и этак. Вертится вокруг тебя, словно у нее мужчины полвека не было, а учитывая ее профессию и возраст, это может оказаться недалеко от правды! Такая женщина! Такая баба! Эх!.. – мечтательно закатил глаза Нирас.
– И что? – буднично спросил Децимус, доедая свои овощи.
– Ну как что? – Нирас округлил глаза и развел руками. – Ты разве не знаешь, что следует делать в таких ситуациях? Или в Арзамасе этому не учат? Да чтобы на меня так баба пялилась, мне, наверное, нужно из лап дракона ее спасти или еще что подобное. А на тебя она сама прыгает!
– У нас просто разные приоритеты. Мне не очень приятно говорить о вещах, в которых я не разбираюсь. Потому выскажу именно мое, личное мнение. Понимаешь… Есть любовь. Настолько красивое чувство, что я даже не собираюсь раскладывать его по полочкам и давать четкое определение. Хотя, возможно, мог бы. Сильная любовь способна дать силы или забрать их, способна вдохновить и воодушевить либо, наоборот, разбить. Что может быть прекраснее желания двух людей пройти эту жизнь вместе? И понимаешь… ввиду этого… Вот. То, о чем ты говоришь, – это столь низко и незначительно… В моей голове подобные помыслы даже не имеют права на существование. В сравнении с великим чувством эти валяния в кроватке кажутся столь недостойными и ничтожными… Кроме того: вот, к примеру, я стану отцом. Все родители хотят для своей дочери хорошего мужа. Причем чем раньше, тем лучше. А чистые девушки – это вообще сокровище. Не в материальном смысле, разумеется. А как я смогу требовать от дочери целомудренности, если сам спал со всеми налево и направо? Это мерзкое лицемерие не для меня.
– Но ведь она не узнает. Если не проболтаешься по пьянке, – ответил Нирас после недолгих раздумий.
– Нет. Ничто не проходит бесследно. Кроме того, детей учи не учи, а пример с родителей брать будут. Хотя, разумеется, есть исключения.
– А ты откуда знаешь, ты же сирота и своих детей нет? Без обид, если задел.
– Ничего страшного. Ты хочешь сказать, раз я не знал этого, как я могу судить о таких вещах? – Нирас кивнул. – Да, это справедливо. Ты абсолютно прав. Но я заранее подметил, что это лишь мое личное мнение. Еще до того, как я сформулировал для себя подобное отношение к девушкам. Будучи мальчишкой, лет пятнадцати. Уже тогда я скептически смотрел на эти встречи и свиданочки своих сверстников. Не интересно, не привлекало. Как-то скучновато. Представь: ты смотришь на человека и знаешь наперед, как будет развиваться вечер. Ты сделаешь так, она отреагирует сяк; сделаешь этак, она ответит эдак… Ничего непредсказуемого и никакого равенства. И такое чувство у меня возникает, что никаких отношений-то и нет. Ведь в отношениях участвуют двое, а я ощущаю лишь себя одного. Ведь я управляю всем происходящим, все будет так, как я захочу. Для меня любая доступная девушка возводится в ранг потаскушки, и я теряю к ней интерес, кем бы она ни была.
– Мм… Децимус, а бабы нужны не для того, чтобы им компостировать мозг! Я о более простых вещах.
– Ну… если ты о совсем близком контакте… Знаешь, когда человек относится к этому, как к чему-то сакральному, особенному… для него этот момент будет по-настоящему волшебным. Это вот как, например, ты лежишь на кровати, тебе хорошо, ты привык – а потом в течение месяца спишь на жестком полу, где тебе неудобно и непривычно. А когда возвращаешься на кровать, то нежишься в ней, как младенец, и улыбаешься во весь рот. Мягкость кажется столь приятной, расслабляющей, хотя раньше ты всего этого не замечал. Так же и в отношениях. Когда люди живут интересной жизнью, погружены в трудные заботы, приключения, войны, ужасы, а потом в один момент встречаются в мирное время и что-то вспыхивает, и вся та нежность, доброта, что копилась и томилась все эти годы и искала выхода, наконец выплескивается наружу. Ты делаешь другому человеку приятно,
