— Ах ты ё… — По длине древка торчавшего наружу, Жилята понял, что стрела вошло довольно глубоко. — Как он не сомлел-то?
— А он и сомлел! Но быстро опамятовал. Наша порода! Ты вот что послушай! — Мечеслав на ухо, шепотом поведал о бегстве Ерохи. Жилята со своего места не мог этого видеть, а слухам воевода не дал распространиться. Узнав же об этом сейчас, он, будто и не удивившись, продолжал слушать. Мечеслав зыркнув глазами на ближайших воинов заговорил еще тише.
— Нас осталось очень мало. Как уж теперь сложится с ними — кивок на конницу эрзян — Бог его знает! Но вот его, Изяслава, его надо спасти! Понял о чем я?
Жилята пару мгновений молчал, глядя на начавших движение дружинников Пургаса. Потом посмотрел на сильно уменьшенную дружину суздальцев и, выпрямляясь, ответил.
— Нет!
Мечеслав пару раз резко вздохнул, видно борясь с какими-то чувствами. Потом заговорил чуть громче и тоном, пресекающим все попытки спорить.
— Я твой воевода. Велю тебе, суздальскому воину Жиляте. Спаси боярича Изяслава. Сына Путислава — твоего боярина!
Исполняя прямой приказ воеводы, Жилята вместе с Изяславом, заняли место в последнем ряду. С началом атаки, они должны отколоться от войска и свернув направо, по льду реки объехать твердь, скрыться в лесу на той стороне и там дождаться, чем кончится битва. Если дружине удастся прорваться, уходить она будет так же по льду и Жилята с ней сможет соединиться. Если же нет, то он сам, лесами выйдет к княжескому стану. Дорогу ему укажет провожатый. Изяслав, было видно, не хотел оставлять войско, но спорить с дядей сил не имел. Из-за ранения он быстро слабел, хотя верхом пока, сидел самостоятельно. Удержится ли он в седле на скаку? Жилята не знал, поэтому велел мордвину за раненым присматривать. Тот вовремя заминки у берега, вступил в перестрелку с эрзянскими лучниками. Нескольких из них достал, но тул его опустел, и мощный лук стал бесполезен. Теперь он спорил с Коченем, который предлагал укоротить торчавшее из раны древко стрелы.
— Оно бояричу мешает!
Неожиданно на помощь Миряте пришел Мезеня сказавший, что этого делать нельзя и Кочень отстал.
Взять их с собой приказал воевода. Они, мол, если что должны помочь пробиться, ну а если что, то задержать погоню. Мезеня сломавший в бою копье, вооружился еще одной сулицей. Кочень свое копье сохранил. Сейчас его испачканное красным острие целило прямо в серое небо.
Жилята хотел приказать ему стереть кровь с оружия, но не сделал этого. Сам он свое копье утратил, на что теперь очень сильно досадовал. Да еще его миндалевидный щит оказался расщеплен по самому низу. Жилята припоминал, что вроде бы именно туда прилетел брошенный эрзянином топор, а потом об этом, думать стало некогда. Опять завыл рог и дружина, пустив коней вскачь, понеслась на врага.
Жилята недолго ехал за ней, потом немного отстав, повернул к реке. У самого льда он обернулся. Его люди, как и было велено, следовали за ним. Воины, ехавшие крайними в последних рядах дружины, это заметили. Оглядываясь, они провожали их взглядами полными удивления. Жиляте почудилось, что сейчас они, покинув строй, увяжутся за ним. Но этого не случилось. Дружина, набирая разбег, неслась на врага и ее боевой клич, застиг беглецов уже на льду.
Мчались по реке, забирая вправо, с тем, что бы потом выехать на берег. Пологий и удобный для этого склон, был уже за твердью, и беглецам предстояло ее миновать. В крепости всё поняли, и на стене обращенной к реке, появились вооруженные люди. В это время, над полем, разнесся грохот и рев столкнувшихся в битве конных дружин. Жилята на ходу оглянулся на них. Мечеслав сумел направить дружину так, что бы ударить по левому, крылу войска Пургаса. Копейным конным ударом, он его почти опрокинул. Теперь там кипела бешеная сеча. Суздальцы рвались к реке, и врагов перед ними было не много. Тогда появилась надежда «прорвутся»! И в этот момент раздался крик Коченя.
— Впереди конные!
И в ответ ему яростный возглас Миряты:
— Инязор Иняс! Вот это встреча!
Жилята сразу понял, кому из появившихся на пути врагов, так злобно радуется их провожатый. Эрзянин на жеребце бурой масти под богатым седлом, стоял впереди всех. Одетый в кольчугу и шлем, явно дорогие и очень добротные. Вооруженный копьем, прикрывшийся щитом с красным узором по белому полю, он даже с расстояния смотрелся очень грозно. Четверо его людей были вооружены кто чем. Броней и шлемов ни на ком из них не было. Выехав на лед, они впятером перекрыли дорогу. Свернуть было некуда, да и Жилята об этом не думал. Обернулся на Изяслава. Тот был в сознании, в помощи пока как будто не нуждался и рядом с ним ехал Мирята. Убедившись в том, что боярич в порядке, Жилята глянул на гридней и, выхватив меч, заорал:
— Бей!
Рослый жеребец Иняса, полный молодой и нерастраченной силы, резво нес своего седока. Глядя на противника в щель между щитом и шлемом, Жилята понимал, что вооруженный копьем против его меча, тот первым нанесет удар. Сближаясь, он примерялся принять удар так, что бы пережить его и тут же ответить. Поэтому он принял чуть вправо, чтоб встретить копье левым плечом, пустив острие вскользь по щиту.
«Потом осадить, вздыбить коня и рубануть сверху по шлему. Щитом заслониться он не успеет. Я так уже делал». Мысли неслись в такт ударам копыт. Эрзянин за мгновения очутился рядом и, глядя на врага сквозь щели полумаски, ударил копьем. Жилята, как и собирался, выставил щит так, что бы копье по нему соскользнуло и по положению вражеской руки, вдруг понял, что не угадал. Иняс не стал его бить в плечо, или в голову. В последний момент опустил копье вниз. Ногу Жиляты рвануло так сильно, что он услышал разрыв стременного ремня. Еще не успев почувствовать боли увидел, что летит куда-то вниз и влево в вихрь поднятого лошадьми снега. Удар об лед высек целую молнию. Она, зародившись ниже колена, пробив через все тело, ударила в мозг.
* * *Очнувшись, он не сразу понял что случилось. Голова мерзла на холодном и