– Забудь, – серьезно сказал я, раздумывая, как сподручнее перерезать Лаведе горло и свалить с бекаса.
– Нет, ты это серьезно? Завтра же растреплю всем в Олдорабе, как собирался трахнуть принцессу, но взял и передумал. Для начала – ни одна тварь мне даже не поверит.
– Кстати, почему передумал-то?
– Боюсь, это был бы самый дорогой перепихон в моей жизни. – Он убрал волосы с лица, и я увидел искреннюю улыбку. – В моей оставшейся недолгой жизни. Да и девчонка, честно говоря, не стоит того.
– А как же мечты?
– Думаешь, я не знаю, чего все они стоят? Ты и сам это отлично знаешь. Канавы и кладбища переполнены гниющими мечтателями, и я не тороплюсь становиться покойником из-за дурацкой детской блажи.
– Разумно. – Нож я так и не спрятал.
Лаведа медленно поднялся, провел ладонью по обнаженной груди Вайолетты и тяжело вздохнул. Потом покачал головой и подошел к двери. В проеме остановился и скосил на меня хитрый взгляд.
– А сам – не? Мало ли какая фигня могла случиться по дороге?
– Сам сказал, где остаются мечтатели. Думающие членом недалеко от них уходят. Ты валишь?
– Да, переночую с ребятами. Нажрусь по-настоящему. – Он покачал головой. – Когда ты рядом – пойло в глотку не лезет. Так и думаю: скажу что-то не так или сделаю не то, а в глазу уже кусок металла торчит. Можешь расслабиться, слово Сирого: к вам никто не сунется.
Он ушел, а я подвинул Вайолетту к стене и лег рядом. Нож положил под рукой, еще один – под койку. Спать я, понятное дело, не собирался, ибо Лаведе не верил ни на медяк. После потушил лампу, так чтобы проем двери оставался освещенным. Отоспаться я всегда успею.
Из каюты доносился храп Сигона и его недовольное бормотание. Потом послышался грохот. Очевидно, граф сверзился на пол, но даже это не смогло его пробудить. Вайолетта перевернулась на бок и прижалась ко мне. В том числе и обнаженной грудью. Черт! Только этого мне не хватало. Против своей воли я ощутил возбуждение и попытался отодвинуться. Вайолетта недовольно зафыркала и почти заползла на меня. Просто великолепно!
Как там учил отгонять нечистого отец Чеминдиан? Ну, когда заглядывал через дырочку в кельи послушниц.
Представить себе нечто неприятное, лучше – пугающее. Кору Нарима? Который отправил меня охранять принцессу, чей сосок сейчас упирается в мою грудь… Нет, не работает. Ладно, тогда – палачей, которые займутся мной, если я трахну пьяную девицу, прижимающуюся… Я обнаружил, что положил ладонь на задницу Вайолетты, и нервно убрал руку за голову. Если бы хоть в Поне удалось сбросить напряжение, так нет!
Гад Лаведа своим провокационным предложением поселил внутри кучу бесов, и до самого утра они пытали меня, да так, что к рассвету в паху поселилась тупая ноющая боль. А распроклятая Вайолетта продолжала сладко посапывать, даже не думая сползать с меня. Ей-то беспокоиться было не о чем!
В общем, когда дверь каюты распахнулась и внутрь ввалился явно встревоженный Лаведа, я оказался только рад. Думаю, на загробном суде эту ночь обязаны положить на чашу весов, где находятся все мои немногочисленные хорошие поступки, и – черт побери! – она перетянет все грехи.
– Поднимайтесь! – крикнул Сирый и, судя по звуку, пнул Сигона в бок. – Быстрее! На нас напали.
Вайолетта подскочила и захлопала ресницами. Потом в ее сонных глазах появился огонек разума, и девица изумленно уставилась на меня. Я улыбнулся. Вайолетта опустила голову и осмотрела свою обнаженную грудь. Брови принцессы поползли вверх. Я продолжал улыбаться, но, кажется, губы начали деревенеть.
– Что происходит? – В голосе девушки не было гнева или возмущения, а лишь крайняя степень удивления. – Почему ты делишь ложе со мной?
– Ты предпочла бы его? – Я указал на Лаведу.
Теперь тревога на лице пирата мешалась с явной насмешкой. Потом у его ног появилась голова со спутанными светлыми волосами.
Вайолетта прищурилась, открыла было рот и тут, видимо, вспомнила что-то из ночных событий, потому что на щеках ее вспыхнули ослепительно-красные пятна. Принцесса нервно спрятала грудь и начала торопливо зашнуровывать лиф. Продолжая этим заниматься, перебралась через меня и встала лицом к стене. Крохотные ушки горели ярче солнца.
Но больше всех остальных оказался удивлен Сигон. Граф вообще ничего не говорил, а только открывал рот, изображая рыбу, выброшенную на берег. На меня мальчишка глядел так, словно увидел самого нечистого во плоти. Если бы он еще знал, что нынешней ночью я и Лаведа оказались так близко к исполнению его мечты, точно бы удавил обоих. Или себя.
– Что случилось? – Я собрал вещи и проверил оружие. Судя по взволнованному виду Сирого, оно могло скоро потребоваться. – Кто напал-то?
– Понятия не имею. – Капитан кивнул на дверь и первым начал подниматься по ступеням. – Три очень странных посудины, я таких еще никогда не видел. А уж поболтаться по миру успел, поверь мне.
На палубе царило оживление. Я бы даже сказал, что возбуждение команды весьма походило на панику. Матросы метались вокруг, точно длиннохвостые обитатели лесов Бортвина, и верещали очень похоже. Правда, эти крикуны успевали делать кое-что полезное. Например, проворачивать длинное весло на корме корабля, тянуть за веревки единственный треугольный парус то вправо, то влево. Ну и еще подкатывать к низким бортам гигантские самострелы на деревянных колесах. Вместо острия на конце длинных палок я разглядел большой серый шар с черной промасленной веревкой.
– Смотри. – Лаведа ткнул пальцем в редеющий утренний туман. – Видел такие раньше?
Нет, раньше я таких кораблей нигде не видел. Странные штуки, очень странные. Для начала, у них напрочь отсутствовали паруса. И тем не менее кораблики очень даже неплохо разрезали волны озера и ловко маневрировали. И у каждого суденышка из надстройки в центре палубы торчала широкая труба, откуда валил черный дым. Жрать они там готовят, что ли? Самое удивительное: борта кораблей блестели металлом.
– Почему они не тонут? – спросил я и покосился на Лаведу. Тот пожал плечами. – Это же, мать его, распроклятые железяки, и плавать они должны как топор!
– То-то и оно, – проворчал капитан. – Наверное, какое-то колдовство.
– Скорее всего, – согласился я и зевнул. Все же давала знать о себе чертова бессонная ночь. Вновь заболело в паху, напоминая о том, как плохо лежать в постели с молоденькой девицей и ничего не предпринимать. – Что думаешь?
– Это неприятности, а знаешь, что мы думаем о неприятностях? – Сирый осклабился и достал из кармана своей куртки короткую изогнутую трубку типа той, которой дымят легини. – Мои дармоеды все утро чешут языками: дескать, баба на борту – к несчастью. Вот отсюда и неприятности.
В этот момент означенная баба, сиречь принцесса Вайолетта, объявилась на палубе. Девица успела привести себя в порядок, но по-прежнему выглядела весьма смущенной. Когда мы встретились взглядами, показалось, будто уши Вайолетты вспыхнут настоящим пламенем. А вот Сигон
