– А сейчас? Ты же встречаешься с девушкой? – поинтересовался я. – Блондинка, очень эффектная. Однозначно эффектнее меня.
Влад вскинул в изумлении бровь. Я рассмеялся и заверил его, что не вижу ничего плохого шутить на счет своей ориентации. Влад тяжело вздохнул.
– Если бы все было так просто. Понимаешь, все при ней: фигура, мозги, чувство юмора хорошее, иногда своеобразное, но не в этом же дело. Она преподает на факультете филологии. Начитанная, образованная. А я смотрю на нее, и хочется волком выть или на стенку лезть. Понимаешь? Хотя кому я объясняю.
И мне пришлось объяснять, что у нас все точно также. Все находятся в поиске своей половины, ищут общие точки соприкосновения; пары переживают трудные периоды. Мужские отношения ничем не отличаются от отношений мужчины и женщины. Видимо, мое яркое выступление натолкнуло его на новый вопрос. Казалось, что за одну ночь Влад решил распотрошить меня вопросами.
– А тот парень, с которым ты был, – он замялся на последнем слове, подбирая точную фразу, – это твой парень?
– Да.
– И вы прямо вот так встречаетесь?
Артем. Мое сердце сжалось. По телу пробежала сладкая дрожь. Горячая волна омыла меня с ног до головы при упоминании имени. Опять я ощутил острую нужду в этом парне, в его присутствии, в этой открытой добродушной улыбке. Я на мгновение прикрыл глаза и представил, как Артем, не смыкая глаз, работает, пока я раскатываюсь по ночному городу с другим мужиком. Интересно, были ли у Артема другие парни, когда я выкидывал очередные номера своего эгоизма? Искал ли он утешения в чужих руках, после того, как я оставлял его? Если да, то было ли ему лучше с кем-то, чем со мной? В мыслях предстало неприятное видение, как Артем задыхается в страстном порыве вместе с незнакомцем прямо сейчас в том нежилом помещении, где мне не было места. Я знал его до малейшего изменения, помнил каждую черту лица, ритм дыхания, привычки и повадки. Вот чужие руки на теле Артема, чужие губы терзают его губы, которые я так люблю: он ведет языком по нижней губе и преподносит пальцы к губам. Черт его бы побрал! С кем он спал раньше? Вдруг сейчас он с кем-то? Я должен был узнать! Внезапно я ощетинился, как собака, защищающая свою территорию, и буквально зарычал. И так крепко стиснул в руках руль, что заломило пальцы. Артем единственное, что держит меня в мире добра и счастья, поэтому я никому, даже Владу, не позволю вторгнуться в наш мир. Но к счастью, мы подъехали.
Зайдя в спортзал, я попросил Влада достать все мячи, какие только имелись. Затем встал к стенке и предложил ему пинать мяч, выплескивая ту ненависть, которая разъедает его и не дает двигаться вперед. Поначалу Влад отказался, объясняя, что не настолько жесток, чтобы видеть мое лицо и лупить во всю мощь по мячу, пусть даже и не причиняя мне вреда. Но попробовав один раз, уже не смог остановиться. Я же не ожидал, что мог быть причиной такого сильного душевного расстройства. Через некоторое время мы вдвоем расстреливали стенку ударами мяча, смеялись и шутили, представляя недругов и просто обыкновенные проблемы, которые могли рассыпаться от мощнейшего удара.
Когда мы засобирались покинуть спортзал, Влад, выключив свет и оставляя нас в полной темноте, крепко сжал меня в объятиях. Мне почудилось, хоть из-за темноты я не мог видеть его лица, что Влад даже зажмурил глаза. Но то, что он устроил голову у меня на плече и тихо прошептал «спасибо», мне не почудилось.
Домой я не пожелал возвращаться, остаться там наедине с самим собой было превыше моих сил. Я последовал зову сердца, советовавшего оказаться рядом с близким человеком. Я остановился у здания и глянул на часы. Скоро светало. В окнах горел свет. А что если я зайду и увижу то, что вообразил себе? Четыре ночи и четыре дня он был здесь под предлогом громадного объема работы. Нет, Артем не мог обманывать, я бы догадался об этом.
Подойдя к окну, я приложился к стеклу, вглядываясь внутрь. Артем шлифовал шершавую поверхность стенки, подготавливая ее к нанесению грунтовки для равномерного нанесения в дальнейшем цвета. Я почувствовал, как легко и хорошо стало на душе. Рука замерла в желании постучать, но так я мог напугать парня, поэтому набрал его номер и попросил впустить меня.
– Ты чего? Такая рань. Почему не дома? – Артем потер сонные глаза, обрамленные черными кругами. Я сгреб его в охапку, теплого и родного, целуя в щеки и шепча, что никоим образом не нарушу правила.
– Я просто побуду здесь. Хочешь, и говорить не стану? Просто буду рядом с тобой.
Вместо ответа Артем горячо поцеловал меня и в знак благодарности погладил по щеке. Устроившись в уголке, я долго наблюдал за ним, с каким усердием он избавлял стенку от шероховатости. Шоркал по ней специальным инструментом, потом трепетно проводил ладонью, проверяя гладкость. Если было не идеально, то начинал все сначала. Он не пропускал и сантиметра. В противоположном углу аккуратненько стояли многочисленные баночки с краской, кисти, шпатели, растворители и прочая дребедень. Я обратил внимание, с каким лицом Артем разглаживает холодные и неприступные стены, не осознающих, что больше они никогда не будут безобразными и пустыми с кучей неровностей и трещин. Неблагодарные стены не понимают, как в них руками талантливого художника вселяется красота. Стены никогда не скажут спасибо, будут угрюмо красоваться фасадом и источать холод. На лице Артема застыло выражение, которое мне было знакомо до боли, я видел его множество раз, ощущал в темноте, целуя каждую черточку лица. Таким Артем был, когда занимался со мной любовью. Я беззвучно рассмеялся, погружаясь в сон. Артем изменял мне со мной же. Бесшумно, чтобы не потревожить мой сон, парень накрыл меня своим пальто поверх пледа, под которым, поджав ноги, дремал я. Легкое касание губ и теплой руки.
– А ты ведь делаешь со мной то же самое, что и со стенкой! – пробормотал я.
Артем заулыбался и виновато опустил голову.
– Спи, – сказал он, и я уснул, унося с собой его улыбку.
Часть 12. КСЕНИЯ
Я никогда не держала зла на людей, не ненавидела до смерти, чтобы желать им худого; мое сердце не болело черной завистью к счастью других. Когда на моем пути встречались плохие люди, наносившие обиду мне или моей семье, я просила Бога об одном: это будет моя последняя встреча со злыми людьми, пусть все обидчики живут своей жизнью, но чем дальше от меня, тем лучше.
Удальцова я простила, да, простила. Но только для того, чтобы избавить свое сердце от злости. Наверное, если бы она копилась и разбухала, то в какой-нибудь день я почернела, покрылась отвратительными струпьями, щупальцами и превратилась бы в чудовище. Я желала Удальцову счастья и мира, просила обрести его покой, возродить в нем любовь к супруге, просила подарить Бога им детей, но только не дочку, а сына. Почему не девочка? Все просто. Миром правят мужчины. Так повелось, что рождению дочери не радуются, это грустное событие в семье. Содержанка до той поры, пока удачно не выскочит замуж, если, конечно, природа наделила ее неземной красотой. А родилась дурнушкой, то быть несчастной вовеки веков и завидовать первым. Мужчина, каким бы он убогим не родился, – одноглазым, косым или рябым, хромым на две ноги или с тремя ногами, – всегда орел! Мальчиков с детства не приучают к мелким хозяйственным заботам, на это есть мама, которая приберет разбросанные игрушки, постирает грязное белье, выгладит до идеальности чистое, смахнет с безбородого лица последнюю козявку, поцелует в надушенную макушку и отправит с благословением сына искать приключения на собственный член. Из таких юнцов вырастают жестокие люди. Мне повезло. Благодаря Богу я отделалась весьма не легким испугом, а испугалась я не на шутку!
Я прекрасно понимала, каким гнилым человеком оказался Удальцов, и при всем при этом желала ему добра. Таких добрых
