– Именем Республики! Шестой следователь – абсолютный номер тридцать семь – майор Сил Безопасности Республики, вы обвиняетесь в нарушении присяги следователя, а также в том, что совершили: действия, направленные на поддержку личных связей, выразившееся в несанкционированном посещении узника каторги «Динамо» номер двести девяносто восемь; злоупотребление служебным положением из личной заинтересованности, выразившееся в использовании власти и полномочий следователя при посещении каторги «Динамо» по вопросам, не связанным с расследованием, а также в высказанном старшему надсмотрщику незаконном требовании о создании благоприятных условий пребывания на каторге узника номер двести девяносто восемь; обман должностного лица при исполнении служебных полномочий, выразившийся в сообщении старшему надсмотрщику каторги «Динамо» ложных сведений о цели своего посещения, а также о якобы готовящемся покушении на каторгу «Динамо»; превышение власти, выразившееся в организации и проведении несанкционированной военной операции с привлечением посторонних лиц, в результате которой погибло пять гражданских лиц из числа надсмотрщиков каторги «Динамо»; несанкционированное расследование, выразившееся в проведении допроса инспектора по вопросам Университета Кривец Татьяны, допроса Члена Ученого совета Варнаса, допроса старшего инспектора-психолога Инспектората, допросов жителей поселения Верхняя Степянка… при отсутствии задания начальника следотдела на производство расследования. Тем самым вы нарушили пункт шестнадцать параграфа…
Начсот монотонным голосом оглашал многочисленные пункты и параграфы Закона Республики, которые успела нарушить Вера за последнюю неделю. Процедура суда над следователем была сложнее, чем над любым другим гражданином Республики. Осудить следователя могло лишь большинство следователей следотдела; некоторые из них участвовали в назначенном начальником следотдела внутреннем расследовании. Сам начальник не принимал участия в расследовании и осуждении, так как следователем не являлся. Он лишь составлял обвинение на основании результатов внутреннего расследования и зачитывал его, но ни решить вопрос о виновности, ни привести приговор в исполнение он не мог. Решение о казни следователя могло быть принято только по единогласному решению всех следователей, участвовавших во внутреннем расследовании. Если кто-то из следователей высказывался против решения о казни и при этом оказывался в меньшинстве, он излагал свои аргументы, после этого проводилось дополнительное расследование, и процедура голосования повторялась до тех пор, пока решение о виновности не будет принято всеми следователями или же как минимум половина из них заявит о невиновности обвиненного коллеги. Впрочем, вся эта процедура существовала только на бумаге, на практике ее опробовали впервые.
Начсот, Вера и еще шесть следователей – все, кто не был задействован на неотложных заданиях, теперь находились в комнате следователей в отсеке следотдела. Веру не арестовывали, только лишили оружия и запретили покидать отсек. Три дня, пока шесть следователей осуществляли внутреннее расследование, двигаясь по следам Веры, она провела здесь. За это время ей было о чем подумать. Дважды к ней приходила старший инспектор-психолог Жанна, и сами ее визиты были свидетельством того, насколько она важная фигура в Республике – в следотдел постороннему пройти было невозможно. Жанна с участием, в искренности которого не возникало никаких сомнений, беспокоилась о судьбе Веры и обещала вытащить ее отсюда под предлогом Вериной болезни, если только та согласится сыграть ту роль, которую ей прочила Жанна. Вера согласилась бы, если бы вновь не явился Идущий-по-Муосу.
Здравый смысл подсказывал, что это очередной сон или видение пораженной нервной системы, но внутреннее ощущение говорило об обратном. Он зашел в комнату и присел на нижнюю койку – там, где теперь валялась Вера. Почему-то ей это напомнило отца, который уже после смерти матери так же садился по вечерам и рассказывал ей разные истории, и она слушала-слушала-слушала, стараясь не смыкать глаз, потому что если она только закроет глаза, то сразу заснет, и отец прекратит интересный рассказ и встанет с ее кровати…
Лица незнакомца под капюшоном так и не было видно, и для Веры это было уже не важно. Существенным для себя она считала запомнить то, что он сейчас скажет, потому что появлялся он в самые острые моменты ее жизни и говорил всегда о чем-то важном, чего Вера до конца понять еще не могла.
– Что меня ждет? – первой спросила Вера.
– То, что ты выберешь сама.
– Я должна стать Девой-Воином?
– Смотря что ты вкладываешь в это сочетание слов.
– Не знаю, Жанна говорит…
– А что говорит твое сердце?
И все – он исчез… Вера только хотела попытаться объяснить пришельцу поподробнее всю логику рассуждений Жанны и свои мысли по этому поводу, но его уже не было. А фраза «А что говорит твое сердце?» засела в ее голове. Вера злилась на Идущего-по-Муосу, который излагает свои мысли такими неконструктивными расплывчатыми терминами, с издевкой мысленно отвечала ему: «Мое сердце, как и твое, лишь качает кровь», – потом злилась на себя, что она спорит с призраком. Потом еще больше злилась от того, что, вопреки законам логики, она прекрасно понимает, о чем ей сказал этот пришелец, и ее сердце противится тому, что предлагает Жанна. И, как ни силилась, Вера не смогла разрешить конфликт своего разума и этой аморфной бунтующей субстанции внутри нее, которую Идущий-по-Муосу ошибочно называет «сердцем». Поэтому Жанне оба раза она сказала, что пока не готова ей ответить. А может быть, она не сказала «да» лишь потому, что рассчитывала на удачное для себя окончание внутреннего расследования, чего, судя по всему, уже не предвиделось. Как ни странно, Жанна в этом тоже была убеждена, потому что, уходя после очередного отказа, она без обид сообщила:
– До момента приведения приговора в исполнение ты можешь обратиться к начсоту с последней просьбой о встрече со мной – он не откажет, а я
