На этот раз водитель проявил куда меньше почтительности. Буквально выдернув Уэсли из машины, он рывком поднял его на ноги. Вышедший следом Цицерон поправил воротник Уэсли и потрепал его по щеке.
– Не волнуйся. Мы не какие-нибудь варвары. Никто не требует от тебя ответа прямо сейчас – лифт поднимается наверх добрых тридцать секунд.
Лифт двигался так же плавно, как и лимузин – понять, поднимается ли он, без обзора из окон было невозможно. В тесноте кабины аромат Цицеронова одеколона раздражающе щекотал ноздри.
Адвокат Маггии снова толкнул Уэсли в плечо.
– Если тебе от этого будет легче, скажи себе: сделаю вид, что согласился, а там, может, сумею повернуть дело в свою пользу и помочь старому боссу. Мертвым-то ты уж точно никому ничем не поможешь!
Поначалу Уэсли думал, что грубый гангстерский говор Цицерона указывает на недостаток ума. Теперь он понимал: это – не более чем маска, за которой скрывался искусный манипулятор. Уэсли и сам мыслил в том же направлении.
Двери лифта раздвинулись, и Цицерон взмахнул рукой, как метрдотель, приглашающий клиента за стол.
– Хей, если останешься жив, сыграем как-нибудь в покер?
Кабинет оказался таким просторным, что в его полумраке свободно разместилась минимум дюжина мрачных, безмолвных телохранителей. В дальнем конце помещения стоял роскошный, искусно освещенный несколькими прожекторами стол из красного дерева. Уэсли тут же пришло в голову, что этот стол послужит прекрасной заменой уникальному столу самого Аль Капоне, уничтоженному Фиском в тренажерном зале.
За столом сидел еще один уникум – Сильвио Манфреди, последний из главарей Маггии старых времен. За ним явно ухаживали не хуже, чем за его столом, но с куда меньшим успехом. Оттенок кожи его лица почти идеально подходил к серому костюму. Рубашка и галстук, очевидно, должны были соответствовать синеве его глаз, но вместо этого лишь подчеркивали нездоровую желтизну белков. Все это, вкупе с тщательно подстриженными и уложенными сединами, придавало ему вид приготовленного к погребению мертвеца.
Честно говоря, Уэсли даже усомнился, жив ли он – так неподвижен был хозяин кабинета. Но вдруг Манфреди моргнул и перевел взгляд на Цицерона. Тот почтительно снял шляпу. Манфреди снова моргнул, взглянул на Уэсли и погрозил пальцем в сторону своего заместителя.
– Он думает, я – дряхлый старый дурень, раз допустил пешку Кингпина в свою штаб-квартиру. А еще он надеется, что этим я выставлю свою глупость всем напоказ, и тогда он сможет занять мое место. Я чую, чую все его грязные, предательские мыслишки.
Губы Цицерона дрогнули.
– Даже вы не можете так говорить обо мне.
Но Сильвермэйн либо не расслышал его, либо оставил его слова без внимания.
– Выйди вон и позови ко мне Марко.
Цицерон ехидно усмехнулся и вышел, оставив дверь открытой. Уэсли обнаружил, что на спине одежда еще мокрая, но ток горячего воздуха спереди высушил капли дождя на его лице. Прожектора, направленные на стол, служили не только для освещения – они, вдобавок, согревали старика.
Вскоре в коридоре показался человек. Он был так же широк в плечах, как Уилсон Фиск, но выше ростом. Входя в кабинет, пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться лбом о притолоку.
Манфреди указал на вошедшего великана:
– Люблю огромных псов. Чем тупее, тем лучше. Погладь их по головке – и они будут защищать тебя до самой смерти.
Уэсли был сбит с толку. С кем говорит Сильвермэйн? Зачем оскорбляет своих людей? Старческое слабоумие?
Но вошедший вовсе не был оскорблен. Напротив, он был счастлив оттого, что его допустили в кабинет босса.
– Принес, Марко?
– Да, мистер Сильвермэйн.
Великан подал Манфреди скрижаль, завернутую в какую-то старую тряпку.
– Хороший мальчуган. Я знал, что ты меня не подведешь.
Марко брякнул скрижаль на стол с таким стуком, что Уэсли в ужасе зажмурился. К счастью, древний камень вроде бы не пострадал.
– Не стесняйся, подойди, взгляни поближе. Убедись, что она – та самая.
Один из гангстеров, возникший из полумрака, словно призрак, придвинул к столу кресло для Уэсли и подал ему сильную лупу. К стыду Уэсли, при виде искусно вырезанных в камне знаков все мысли об Уилсоне Фиске разом исчезли из его головы.
– Она подлинная. Я узнаю ее.
Сказав это, он тут же почувствовал укол вины. Впервые в жизни он усомнился в своей верности. Но, несмотря на весь сарказм своего совета, Цицерон был прав: смерть Уэсли не принесет Кингпину никакой пользы. А скрижаль – вот она, в его руках.
Сильвермэйн едва заметно улыбнулся.
– Все остальные переводчики думали, что это рецепт – вроде как из поваренной книги. Но ты считаешь, будто это – химическая формула.
– Да, моя гипотеза такова.
Взгляд Манфреди устремился вдаль, в никуда, как будто душа старика едва-едва держалась в теле. Когда он вновь заговорил, это впечатление только усилилось.
– Нет. Это не гипотеза. Не спрашивай, откуда мне знать, но это так.
– Но вы понимаете, что мне одному тут не справиться?
– Понимаю, – кивнул Сильвермэйн. – Тебе нужен биохимик – доктор Курт Коннорс. Скоро он тоже будет здесь.
* * *ДЖОРДЖ Стейси полулежал на большой деревянной кровати – в выцветшей синей пижаме, под толстыми одеялами. Гвен обкладывала его подушками всевозможных размеров. Человек-Паук наблюдал за ними снаружи, сидя на ветке. Приоткрытое окно было так близко, что он мог видеть и слышать все, что происходило внутри, оставаясь незамеченным.
Подслушивать и подглядывать было как-то неудобно, но о том, чтобы шокировать Гвен внезапным появлением Человека-Паука, не могло быть и речи – он и без того заставил ее поволноваться. Оставалось только ждать, пока она не уйдет.
Капитан разрывался между стремлением успокоить дочь и желанием попросить ее прекратить хлопоты.
– Гвен, со мной все прекрасно. Правда. Я уже как новенький.
Но Гвен продолжала обкладывать отца подушками с такой нежностью, что сердце Питера заныло.
– Точно? Может, принести тебе чего-нибудь?
Рука отца опустилась на ее запястье.
– Нет, не нужно. Спасибо, милая.
Гвен погладила руку отца.
– Окей, но если вдруг что-нибудь понадобится, просто крикни мне. Обещаешь? – и, после некоторой паузы: – Э-э… А Питер не звонил на домашний?
Стейси явно обрадовался смене темы разговора, но у Человека-Паука засосало под ложечкой.
– Нет, а что? Ты ждешь его звонка?
– Я думала… а, ладно. В конце концов, он – не единственный парень на свете.
«Это точно. Есть еще, как минимум, красавчик Флэш Томпсон».
– Так почему же твои глаза так блестят, стоит тебе заговорить о нем?
Гвен нежно хлопнула отца по плечу.
– Ты можешь хоть на минуту забыть, что ты детектив? Я просто беспокоюсь, что он до сих пор злится на меня из-за вчерашней ссоры с Флэшем.
«Я? Вот как? Я-то думал, это она на меня злится».
– Так отчего ты сама не позвонишь ему?
– Потому, что я на него зла.
«Ну вот. Кто бы сомневался».
– Не стану притворяться, будто все понимаю, но, как я уже говорил, дорогая,
