Когда митинг закончился и народ стал расходиться, Ева высмотрела в стороне, на обочине, мальчика лет пятнадцати в инвалидной коляске. Глаза его закрывали темные очки, а в коляске находилась вроде бы какая-то живопись.
— А вот и незрячий художник, — тихо сказала Ева.
Виконт рванулся было к ребенку, но того взрослые уже погрузили в автомобиль, который тотчас уехал. Знакомство с художником решили отложить на завтра, тем более, что в мэрии предстоял обед, от которого отвертеться было невозможно. При этом Виконт был представлен, как адъютант полковника, а Ева — как переводчик. С каких языков на какие она переводила, никто не интересовался.
После обеда, сверившись с картой, полковник решил, что колонна уже должна была дойти до бывшей горы Магнитной, и предстояло самое интересное — проверить, остановятся ли наконец машины или соберутся еще куда-то. Полковник уже столько натерпелся от этого старого железа, что ждал от него новых подвохов.
Найти останки горы оказалось нетрудно — туда направлялось много машин. Всем было интересно, что станут делать танки, в конце концов.
Зрелище было впечатляющее. Огромная территория заброшенного открытого рудника везде, сколько видел глаз, была заставлена боевыми машинами. Далеко впереди, в центре скопления, виднелся головной танк, танк Виконта с изготовленным им квадратным железным штандартом. Танки становились друг к другу вплотную, не оставляя проходов — похоже, они больше никуда идти не собирались, ибо уже не смогли бы сдвинуться с места.
И тогда полковник произнес слова, весьма странные для человека его рода занятий:
— Слава тебе, Господи!
Впрочем, почти сразу выяснилось, что возможности этих машин неисчерпаемы.
Около скопления танков появился мальчик в инвалидной коляске. Предводительствуемый крупной овчаркой, он с бесстрашием слепого направился прямо в гущу машин. Казалось, он сейчас врежется в металл, и несколько человек из публики бросились было спасать ребенка. Но ничего страшного не произошло, а произошло очень странное. Танки перед ним расступились. Как они могли это сделать в такой тесноте — было всем непонятно, но они расступались, открывая узкий проход.
— Японский городовой, — громко восхитился Виконт и заскрипел от восторга зубами.
А Еву вдруг одолел приступ нервозного смеха.
— Ты чего? — подозрительно спросил Виконт.
— Извини, это нервное. Просто я в кино видела — маршал Жуков принимает Парад Победы. А сейчас мне примерещилось, — она неопределенно махнула рукой, — мальчик-инвалид принимает парад инвалидов-танков, — ее опять начал трясти нервный смех.
— Замолчи, извращенка! — цыкнул на нее Виконт.
Мальчик стремился к центру скопления, к головному танку, над которым возвышался штандарт. Собравшиеся зрители наблюдали за ним в бинокли.
Тим остановился у головного танка — он пребывал в нерешительности. Головной танк стоял на бетонной площадке, и, как обычно, закопать свою железную живопись мальчик не мог. А просто оставить ее на бетоне не хотелось.
Он думал довольно долго, и вдруг, повинуясь внезапному импульсу, как ему самому показалось, исходившему от массы железа, он, сделав усилие, встал на ноги. Постояв и обретя равновесие, он сделал шаг к танку, затем еще один. Пройдя пять шагов, он нащупал броню и положил на нее свой железный «Черный квадрат», а затем сел в подтащенную овчаркой коляску.
По мере того как он возвращался назад, машины за ним снова смыкались вплотную, чтобы никогда больше не двинуться с места.
Ева хотела поговорить с мальчиком и направилась было к нему, но он выглядел таким изможденным, что она заговорить не решилась. Овчарка негромко заурчала, предупреждая хозяина.
— У тебя ко мне какое-то дело? — спросил он.
— Дело? Нет, дела нет.
— Но тебе от меня что-то нужно?
— Да. Нужно поговорить. Но я решила, ты слишком устал.
— Ничего. Говори.
— Ты — Утешитель железа.
Мальчик вздрогнул:
— Ты кто?
— Я поэт. Но я понимаю язык железа. Я слышала о тебе еще прошлым летом.
Пока Ева беседовала с мальчиком, полковник вычислил его родителей и вступил с ними в контакт. Результатом было приглашение на завтра в гости. Полковник хотел, чтобы его рапорт об обстановке в Магнитогорске был максимально полным и точным.
— Я приду к тебе завтра в гости, — сказала Ева.
— Дай руку, — попросил он.
Она протянула ему левую руку, и он тщательно ощупал ее ладонь и пальцы.
— Хорошо, приходи.
Родители увезли Тима — от усталости он был на грани обморока. Но остальная публика расходиться не желала.
Танки все прибывали и прибывали, и муравьиная колготня огромных тяжелых машин завораживала. Кроме того, зрителей одолевало любопытство — что станут делать машины, когда площадь рудника будет заполнена целиком? Куда они намерены распространяться? Сейчас они теснились уже из последних сил.
Тем временем стало темнеть, и на машинах засветились огни святого Эльма. Началось стихийное распитие спиртных напитков и пение военных песен.
А арьергард колонны все тянулся и тянулся. Настал момент, когда тесниться уже было некуда, танки стояли сплошной массой. И тогда зрители стали свидетелями необычайного зрелища: вновь прибывающие машины стали карабкаться поверх столпившихся ранее. Возник как бы второй этаж скопления, и машины ползли и ползли вперед, стремясь к центру растущей новой горы. Последние танки подошли уже глубокой ночью.
Но на этом дело не кончилось. Через несколько дней начали прибывать новые машины — уже не из колонны полковника Квасникова. Старых ржавеющих танков на Урале было предостаточно. Заползая друг на друга, они строили новую Магнитную гору, из чистого железа. По ночам она светилась голубыми огнями. В районе горы возникли магнитные и электрические аномалии, настолько сильные, что самолетам было рекомендовано не прокладывать над горой маршруты. Гора стала объектом поклонения туристов.
Народная легенда гласит, что постройка горы из железа длилась до тех пор, пока ее вершина не достигла отметки шестисот четырнадцати метров, то есть высоты первоначальной горы Магнитной. После этого