— Знаю.
— Чем дальше, тем хуже, — продолжил Урбис. — Во всех бедах, что обрушились на страну, народ винил морун. И тогда их верховная жрица с тремя весталками отправилась в Лайдару. Не знаю, правда или нет, но говорили, что она обладала каким-то даром. После ее взгляда человек становился сам не свой. Шагнуть боялся, чтобы траву не помять, и говорил только правду.
Урбис сделал глоток кофе, покрутил чашку в руках:
— Это пророчество про моруну знали еще при Зерване. Все испугались, что вот оно — зло в лице верховной жрицы — идет, чтобы разрушить оставшиеся стены. — Староста посмотрел на Парня, лежавшего возле ног Адэра. — Никто и никогда не видел щенка моранды, и самца никто не видел, а у вас самец. Существует поверье, что моранда — это неприкаянная душа моруны. Значит, неправда…
— Что стало с верховной жрицей? — спросил Адэр.
Урбис поставил чашку на блюдце:
— Их поймали. Жрицу привязали к столбу в сарае, а весталок… — Пальцем стер со столика каплю кофе. — От жрицы хотели добиться признания, что моруны — ведьмы.
— Почему же она не использовала свой дар?
— Для этого надо знать имя человека и неотрывно смотреть ему в глаза.
— Ты не думаешь, что эту войну разжег человек, который боялся разоблачения? — произнес Адэр. — Который боялся, что жрица вынудит его сказать правду.
— Я ничего не думаю, — вдруг окрысился Урбис. — Я рассказываю историю, которую мой дед рассказал моему отцу, а отец мне.
— Дальше.
— Их продержали без воды и еды два дня. Дело было зимой. — Урбис устремил взгляд на огонь в камине. — Кто-то сердобольный поджег сарай. Их крики были слышны в соседнем селении. А когда стены сарая рухнули, все увидели жрицу, охваченную пламенем. И тогда раздалось проклятие: каждого, кто изнасилует моруну, ждет безумие, а у того, кто убьет моруну, вымрет весь род: родители, дети, внуки, братья…
— Проклятие, по сути, сделало морун неприкосновенными, — заметил Адэр.
Урбис кивнул:
— Да. Народ боялся их трогать.
— В таком случае, кто или что вынудило их спрятаться на полуострове?
— Народ. Он нашел против них оружие — их мужья. После смерти любимого моруна долго не живет.
Если б не ужасная история про жрицу, Адэр бы рассмеялся.
— Их мужей стали истреблять, как вшей, — продолжил Урбис. — Моруны с семьями собрались скопом и ушли за Долину. Они спасали не себя… Они спасали своих любимых. — Староста откинулся на спинку стула. — Теперь вы кое-что знаете. А то, что не знаете… вам расскажет кто-то другой.
— Вы боитесь мести морун, — сказал Адэр.
— Мы ждем законного правителя, который… — Урбис потер лоб. — Я не знаю, что он должен сделать, чтобы… всё это прекратилось. А бояться должны вы. Не испытывайте судьбу, господин. Удалите от себя моруну. Не повторяйте ошибку династии Грасс.
Когда за Урбисом закрылась дверь, Адэр перебрался в кресло возле камина. Протянул замерзшие руки к горячему огню. Не об этой ли ошибке Зервана говорил Кебади, летописец из замка?
Часть 28
Вилар выбежал на перекресток, закрутился на месте. На одной из улиц появился Мебо. Махнул рукой и скрылся за поворотом.
Дорога привела к желтеющему парку. Размашисто шагая по каменным плитам, Вилар всматривался в просветы между раскидистыми кустами и деревьями, украшенными поредевшей кроной. Впереди возникла фигура стража. Стало быть, Малика где-то рядом.
— Она на боковой аллее, — сказал Мебо и в два счета исчез.
Малика шла среди праздной толпы. Гуляки, как медлительные ручейки, обтекали ее с двух сторон, оглядывались, перекидывались короткими фразами и продолжали путь.
— Малика! — крикнул Вилар.
Она свернула с аллеи и скрылась за оранжевыми зарослями.
Вилар побежал следом:
— Малика! Подожди. — Схватил ее за локоть, развернул к себе лицом. — Я не узнаю тебя. Что случилось?
— Ничего! — огрызнулась Малика, попыталась выдернуть руку и вдруг прижалась к Вилару.
Она плакала неслышно, лишь легонько подрагивали плечи. Понимая, что всплеску долго удерживаемых переживаний мешать нельзя, Вилар поглаживал шелковистые волосы, кончиками пальцев скользил по гибкой спине. Малика подняла взор. Влажные глаза искрились черными звездами.
Вилар нежно провел рукой по бархатной щеке, чуть сжал подбородок, приблизился губами к приоткрытым губам.
— Дальше нельзя, — прошептала Малика.
— Я люблю тебя!
Малика прильнула щекой к его груди:
— Я знаю.
Ветви деревьев взлетели ввысь и зашелестели золотой листвой. Вилар запрокинул голову и зажмурился: то ли от солнца, то ли от счастья.
Задержал вдох и на выдохе произнес:
— Я не верю ни единому слову Урбиса.
— Спасибо.
— И всегда буду верить только тебе.
Малика мягко высвободилась из объятий:
— Иногда мне приходится скрывать правду.
— В каждом человеке должна быть тайна. Она притягивает сильнее, чем раскрытая книга, — сказал Вилар и взял Малику за руку. — Пройдемся?
Они побрели между деревьями. Заметив людей, гуляющих по аллеям, не сговариваясь, сворачивали в другую сторону. Им хорошо было вместе. Идти, держась за руки, и молчать. Смотреть на кустарники, облепленные стайками пичуг, и на облака. Слушать шелест крон и дыхание ветра.
Они вышли на небольшую поляну; в воздухе застыли извилистые сочно-зеленые травинки. И только сделав несколько шагов, поняли, что перед ними стеклянное дерево с прозрачными ветками и крохотными листьями. И эти травинки в стекле…
Откуда-то сбоку вынырнул защитник, тотчас возле него возникли Мебо и Драго. Перекинувшись парой фраз, вместе скрылись.
Вилар и Малика приблизились к неохватному стволу. Ажурная сень, как огромная паутина, накрывала всю поляну. Небо и неторопливые облака были усеяны тонкими зелеными прожилками, и только пристальный взгляд мог различить стекло над головой. Лучи солнца, проходя через кончики ветвей, преломлялись, и казалось, что с дерева осыпается мельчайшая алмазная пыль.
— Алмазный мрамор, — промолвила Малика, поглаживая ствол. — Не поддается обработке, но ветоны нашли с ним общий язык.
— Я хотел тебе кое-что сказать, — произнес Вилар. — И все время думал — где: в замке или увезти тебя в Смарагд. Это дерево… эта поляна… прекраснее места не придумаешь. — Взял Малику за руки, опустился перед ней на одно колено. — Малика! Будь моей женой!
Она вытянулась, отклонилась назад.
— Чаще всего любовь приходит не сразу, — говорил Вилар, глядя в широко раскрытые глаза. — И я сделаю всё, чтобы ты меня полюбила. Пока ты не моя, я вынужден подчиняться… должен скрывать… я не принадлежу сам себе… больше не хочу так жить. Будь моей женой!
— Вилар…
— Я буду заботиться о тебе. Оберегать, как никто никого не оберегает. Мы поселимся в Ларжетае. Заберем Муна. Потом к нам переедет мой
