Адэр не выдержал. Остановил машину:
— Малика, Лайс! Погуляйте с Парнем. — Понаблюдал, как моранда носится вокруг Малики. Развернулся к Эшу. — Если бы не Кангушар, ты бы не принес мне клятву верности.
— Я принес вам клятву верности, — сказал Эш, глядя в окно.
— Ты был хорошим командиром, но не сумел, как герцог, посмотреть за горизонт.
Эш криво усмехнулся.
— Ты ждешь законного правителя Грасс-дэ-мора, — сказал Адэр.
Эш направил на него холодный взор:
— Да, жду.
— Ты сидел в скорлупе и даже не задавался вопросом, какой страной он будет править. Я решил тебе показать… чтобы ты понял: если не изменить страну сейчас, твой законный правитель будет править всего лишь княжеством Лайдара.
После обеда Адэр выехал на дорогу, выложенную гранитной брусчаткой. Потянулись селения общины тезов: более-менее чистые улицы; ухоженные палисадники; дома из песчаника; на крышах флаги Порубежья, прикрепленные к древку по всем правилам. Завидев автомобиль, селяне кланялись, будто догадывались, кто в ней сидит.
На закате вдали появились огни большого города. И уже через час машина покатила по гулкой мостовой Зурбуна. Уличные фонари на кованых столбах давали достаточно света, чтобы рассмотреть старинные каменные дома, овальные площади с фонтанами и скульптурными ансамблями, зазывал возле дверей ресторанов, горожан, гуляющих по аллеям и тротуарам. Сбоку машины проплыло солидное двухэтажное здание; возле входа два флага — Тезара и Порубежья. Вероятнее всего, ратуша. Рядом с ней возвышалась гостиница «Тез».
Приоткрыв окно, Адэр с жадностью ловил обрывки фраз на родном языке. В душе появилась гордость за свою нацию. Даже в этом забытом Богом мире есть люди, которые смогли сохранить частичку далекой родины — светлой, доброй, теплой. И в то же время Адэр опасался быть узнанным или, не дай Бог, в фойе престижной гостиницы встретить соотечественника: неподобающий для правителя костюм и внешний вид попутчиков вынуждали кружить по городу в поисках неприметного постоялого двора.
Адэр смотрел по сторонам, а проплывающие за окном картины уныло сообщали, что центр Зурбуна и элитные кварталы остались позади — улочки сжались, дома сплющились, фонари горели через один, редкие прохожие шли семимильными шагами, словно их кто-то преследовал.
Автомобиль миновал неосвещенную площадь — единственное черное пятно в городе, — проехал перекресток и затормозил перед ветхим двухэтажным зданием с вывеской «Приют желаний».
Лайс выбрался из салона, взбежал по невысокой лестнице и скрылся за давно некрашеными дверями. Прошла минута, две… Адэр уже хотел выйти из машины, как внимание привлекла парочка — мужчина и женщина. На обоих длинные плащи, на головах капюшоны… маски скрывали верхнюю часть лиц. Парочка торопливо перешла дорогу и юркнула в двери постоялого двора.
Адэр поймал на себе озадаченный взор Малики и уловил краем глаза еще одного человека в плаще. Явно избегая встречи с кем-то, человек вынырнул из темного переулка, взлетел по ступеням и вбежал в обшарпанные двери. Вскоре к дому подошла шумная компания молодых людей — плащи перекинуты через плечо, маски сдвинуты на макушки. Юноши постояли на верху лестницы, посмеялись, надели плащи, закрыли масками лица и вошли вовнутрь.
— Я заночую в машине, — подал голос Эш.
— С чего вдруг? — спросил Адэр.
— Здесь еще не знают, что вы отменили Указ Могана. Не хочу рисковать.
Адэр усмехнулся. Рисковать? Чем? Где? На этом островке доброжелательности и спокойствия?
Посмотрел на отражение отставного командира в зеркале заднего вида:
— Думаешь, узнают?
— Уверен. И буду честен — от отмены Указа нам ни холодно, ни жарко. Не знаю, что должно произойти, чтобы ветоны решились выйти из резервации.
— Людей много погибло?
— Достаточно. В первые годы. Мы ведь, дураки, не сразу сообразили, что значит — вне закона, — сказал Эш и отвел взор.
Наконец вернулся Лайс. Усевшись сзади, произнес:
— Там везде ваши портреты. А еще хозяин сказал, что если вы любите тишину, то лучше поискать другую гостиницу.
— Что здесь будет? — поинтересовался Адэр, хотя знал ответ: местный бал-маскарад.
— Торги.
— Торги? — переспросил Адэр, решив, что ослышался.
— Да, торги. Хозяин сказал, что это очень шумная вечеринка.
Адэр оглянулся:
— Так торги или вечеринка?
Лайс пожал плечами:
— Я не понял. А еще сказал, что места в обеденном зале проданы, и вам придется ужинать в комнате.
Адэр побарабанил пальцами по рулю. Горожане, все без исключения, знают его в лицо, если даже в обшмыганной забегаловке висят портреты. От Зурбуна и до замка селений больше нет, и нет желания ехать по пустоши ночью.
— Узнай, где можно купить плащи и маски, — промолвил Адэр.
— Этим добром весь диван завален, — отозвался Лайс. — Хозяин продает или сдает их — не знаю.
Адэр протянул ему деньги:
— Эшу и мне.
Немного погодя автомобиль поехал в обратном направлении, миновал перекресток и свернул на темную площадь. Свет фар уперся в одноэтажное кирпичное строение с вытянутыми окнами: ставни закрыты; почерневшая дверь с медной ручкой-крендельком заколочена досками крест-накрест; на крыше конек — какая-то птица. Адэр выключил фары — машину обступил полумрак.
Открыв багажник, Эш снял форму защитника, натянул одежду простолюдина, спрятал кинжал в сапог. Застегивая плащ, Адэр наблюдал за Маликой. Она стояла на коленях перед заброшенным зданием и шарила ладонями по гранитной брусчатке. Моранда обнюхивал ручку-кренделек.
— Что потеряла? — спросил Адэр и, не дождавшись ответа, приказал: — Лайс! Помоги.
Страж направил тусклый луч фонаря на гранит. Малика не искала… она гладила камни…
Адэр накинул на голову капюшон, подошел к Малике:
— Что делаешь?
— Больно…
— Малика… посмотри на меня.
Она подняла влажные глаза.
— Что у тебя болит? — спросил Адэр.
— Чья-то боль, как осколки в сердце.
— Ты устала. — Адэр протянул руку. — Вставай, Малика.
Она поползла на четвереньках вдоль стены, поглаживая гранит:
— Много боли, много боли… — Поднялась, завернула за угол; Парень метнулся за ней.
Адэр забрал у Лайса фонарь:
— Стойте здесь.
Задний дворик был обнесен высоким глухим забором. В дальнем углу темнел сарай: крыши нет, дверь висела на одной петле. Парень лежал сбоку черного проема. Адэр вошел внутрь, и сердце зашлось от знакомого приторно-сладкого запаха — запаха смерти. Луч заелозил по земляному полу и дощатым стенам. Малика стояла посреди сарая, запрокинув голову. На пушистых ресницах блестели бисеринки-слезы.
— Что с тобой происходит, Эйра?
— Жизнь — это двери.
Адэр убрал с ее лба шелковистую прядь волос:
— Знаю, Эйра. Знаю. Идем.
— Открытые, запертые, заколоченные… — Малика положила холодную, как лед, ладонь поверх руки Адэра. Нажав на его палец, потушила фонарь. — Эта дверь всегда открыта.
Адэр поднял глаза. Пустой проем крыши — вытянутый в длину, как крышка гроба, — обрамлял низкое, затянутое тучами небо.
— Это не наша дверь, — сказал Адэр, стиснул Малике руку и повел за собой.
Пока Лайс улаживал все вопросы с хозяином постоялого двора, Адэр сквозь прорези маски рассматривал фойе. То, что он видел снаружи, не соответствовало тому, что было внутри. Казалось, что уборку после капитального ремонта окончили за пять минут до их прихода. В воздухе витал слабый аромат паркета и лака. Стены были обиты светлой тканью с вытканными пейзажами. Всеми цветами радуги переливались хрустальные
