Небо за окном подернулось сиреневой пеленой, засверкали искусственным светом хрустальные капли люстр, и паутина непомерной усталости затянула взоры собеседников. Оставшись один, Адэр принялся просматривать документы, скопившиеся за прошедшие дни.
— К вам смотритель замка, — сказал от порога Гюст и, пропустив в кабинет Муна, удалился.
Адэр перекладывал бумаги, а старик стоял перед столом и, глядя в пол, комкал в руках полу рубахи. Смотритель впервые пришел к нему. Причина? Малика пожаловалась? Интересно, как он будет за нее просить?
— Слушаю, — бросил Адэр.
— Я поделился с вами самым сокровенным. Я думал, вы умеете держать слово.
— Ты о чем?
— Вы рассказали Малике, как умерла ее мать.
— Я не рассказывал.
— Я думал, что обещание правителя тверже алмаза.
Адэр щелкнул пальцами:
— Смотри на меня.
Мун поднял выцветшие глаза.
— Я ничего не говорил, — произнес Адэр.
— Откуда она узнала?
— Понятия не имею. Мы проезжали Зурбун. Остановились на ночлег, но передумали и уехали. Она все время была рядом и… — Адэр потер подбородок.
— Простите, — промолвил Мун, поклонился и попятился к двери.
— Мы были на какой-то площади. Ей стало плохо.
— А на площади был трактир?
Адэр покачал головой:
— Нет, трактира не видел. Был какой-то заброшенный дом.
— Длинные окошки.
— Верно.
— Ручка, как восьмерка.
— Крендель, — подтвердил Адэр.
— На крыше конек.
— Какая-то птица. В темноте было плохо видно.
— Сова. — Мун стиснул рубаху на груди. — Извините меня. Пожалуйста. Я ошибся. Простите. Я могу уйти?
Адэр кивнул и вновь взялся за документы, однако думы о визите смотрителя замка сбивали с мысли. Устав бороться с собственным вниманием, Адэр покинул кабинет, неторопливо поднялся по лестнице. Взглянул на двери ее покоев в конце коридора. Сердце напомнило о трепетных чувствах, некогда испытанных перед первым интимным свиданием. Когда он в последний раз был с девственницей? Дай Бог памяти… До Галисии их столько прошло через его руки, а потом вдруг череда невинности иссякла, словно Тезар плодил только порочные создания. И когда же это было? Пару лет назад. Стефан появился на балу со смазливой девчушкой. Глупец! Мечтал одурманить ее величием замка Грез и воспользоваться чувством восторженной потерянности. Но это был замок Адэра, где каждый закуток, каждая тайная комнатка известны ему лучше, чем начальнику стражи. Адэр отлучился с ней всего-то на полчаса. Это произошло здесь же, рядом с бальной залой. Оглушала музыка и смех гостей, в маленькое неприметное отверстие под потолком проникал тонкий лучик света ближайшей люстры. А внизу, над толстым ковром, царил мрак, в котором неумело двигались девичьи бедра, слышались сдерживаемые стоны и прерывистое дыхание.
После бала Галисия пропала на долгие две недели. Кто ей сказал? Девчонка похвасталась или Стефан пожаловался? Как же давно это было…
Адэр долго стоял под прохладной водой, желая утихомирить плоть. Хотелось приблизить час победы над заносчивой плебейкой, насладиться смущенным видом и полным повиновением. Нет! Она должна прийти сама! Сама снять с себя одежду, взобраться на кровать и беспрекословно выполнить все его прихоти. Избежать какого бы то ни было сопротивления с ее стороны — вот за чем придется следить всю ночь.
Адэр обмотал вокруг пояса полотенце, зажег ночник, спихнул с постели Парня, улегся на холодное атласное покрывало. Сердце на удивление чутко откликалось на каждую минуту ожидания безумной ночи. Нетерпеливость сменилась понятной взволнованностью от дум о девичьей невинности. Затем появилось желание затянуть это предвкушение на нескончаемо долгие дни. Безумно нравилось неизведанное ощущение — будто стоишь перед великой тайной и не хочешь срывать покров, четко понимая, что как только тайна откроется, исчезнет блаженное состояние души и тела.
Дверь тихо отворилась, впустила сноп света и сдавила его до тончайшей нити. Адэр повернул голову. Возле порога стояла Эйра. Эйра, а не Малика! Глаза горели палящим огнем, губы подрагивали, выдавая смущение. Белое длинное платье с чередой сверкающих пуговиц на груди подчеркивало смуглость кожи. Высоко подобранные волосы делали черты лица соблазнительно юными.
— Подойди, — проговорил Адэр и приподнялся на подушках.
Эйра остановилась в двух шагах от кровати. Адэр не сдержал себя и приблизился к ней. Она отвела взор.
— Ты пришла по своей воле?
— Да.
— Ты будешь покорна?
— Да.
— И не уйдешь, пока не отпущу?
— Да.
— Распусти волосы. Дай на себя посмотреть.
Эйра стянула с головы атласную белую ленту. Черная река заструилась по хрупким плечам и гибкой спине.
Адэр протянул руку. Эйра отшатнулась.
— Не бойся.
— Я не боюсь.
— Я буду нежным.
— Знаю.
Адэр легонько прикоснулся пальцами к ее горячим губам:
— Выключить свет?
— Мы можем начать, как хочу я?
Адэр прижал ее к себе, вдохнул аромат горных лугов и прохладу стремительных рек:
— Моя девочка…
Эйра выскользнула из рук:
— Я разденусь сама. Но пока я не сниму платье, вы не тронете меня. Пообещайте.
— Это игра?
— Называйте, как хотите. Обещайте, — повторила Эйра.
— Хорошо. Обещаю.
— Я обманула вас, Адэр. Мои глаза изменят цвет, когда я встану с вашей постели, — сказала она и расстегнула верхнюю пуговицу. — Они станут серыми как мертвое зимнее море.
Глядя на пухлые губы, Адэр качнулся с пятки на носок:
— Цвет глаз не имеет для меня значения.
— Порочная постель для моруны — страшный грех.
— Я отпущу тебе грехи.
Взор перекочевал на тонкие изящные пальцы. Касание — и перламутровая, как жемчуг, пуговица выскользнула из очередной петельки. Тонкая белая ткань разошлась на девичьей груди и открыла взору глубокую ложбинку.
— По цвету моих глаз о порочной связи узнают все.
Адэр сцепил за спиной руки:
— Эйра! Игра затянулась.
— Народ невзлюбит вас. Правитель не имеет права приближать к себе моруну-грешницу.
Не сводя взора с шелковой кожи, Адэр прошептал:
— Девочка моя… мне надоело играть.
— Моруны отрекутся от вас, как от потворщика греха. Вам придется забыть об их землях.
— Мне не нужен их полуостров.
— Перед вами встанет выбор: изгнать меня или стать самым презренным правителем за всю историю Грасс-дэ-мора. Но вы уже не сможете без Эйры…
Адэр до боли в пальцах сжал за спиной кулаки. Сил сдерживать себя почти не осталось, и он мысленно умолял ее расстегнуть последнюю пуговицу и скинуть платье.
Она надрывно заговорила, будто каждое слово обжигало ее изнутри:
— После Эйры любая женщина станет, что полова — без запаха, без вкуса. Ваши дни превратятся в бесконечные промозглые сумерки. Кого бы вы ни затащили в постель, будете искать в ней Эйру. Неудовлетворенная плоть измучает вас, и вы сбежите в Тезар. Каждую ночь вы будете зарываться лицом в подушку, чтобы не видеть ту, кто лежит под вами. Вы будете выть, а не стонать. Вы поймете, что значит — разрываться на части. Ваши силы бороться с собой иссякнут. Вы оставите трон, смените величественный наряд на рубище, бросите Тезар и поползете к Эйре. Но никогда не найдете ее. Теперь вы знаете, что произойдет, если завладеете моруной. Но вы сможете смотреть на
