— А ты?
— После этой ночи мир Эйры станет серым. А в сером мире моруны долго не живут.
— Ты разыгрываешь меня?
— Моя жизнь в ваших руках. В чем розыгрыш?
— Ты решила меня запугать, но я-то знаю, что никогда не стану ручным зверьком.
— А зверем в клетке?
— Брось! Я не верю ни единому слову. Если то, что ты рассказала о морунах — правда… ты бы не пришла.
— Я сделаю все, что вы захотите. Я поклялась.
— Ты приносишь себя в жертву? Ради чего, Эйра? Ради кого? Ради чужих детей, которых ты не знаешь и никогда не увидишь? Никто из них не скажет тебе даже спасибо, потому что детский мозг не способен оценить твой поступок. А если кто и оценит, то вряд ли назовет тебя святой. Так скажи, ради чего ты решила собой пожертвовать?
— Не ради, а во имя. В мире все должно свершаться во имя любви, а не ради низменных желаний. В этом смысл моей веры и смысл моей жизни.
— Во имя любви ты воткнула в человека нож.
— Да! Мной двигала любовь. — Эйра расстегнула последнюю пуговицу и скинула платье. Бронзовое тело замерцало в свете ночника. — Я ваша, мой правитель.
Под ее пристальным взглядом Адэр взял со стола папку с документами, уселся в глубокое кожаное кресло.
— Вы от меня отказываетесь?
Адэр открыл папку:
— Да, Эйра.
— Почему?
— Мне нужна женщина, после которой все остальные — полова. Мне нужна женщина, после которой не будет других. А жертва мне не нужна.
Адэр пролистывал документы, а глаза тайком ловили каждое ее движение, как она берет с пола платье, как поднимает руки, и белоснежная ткань скользит по смуглому телу, будто шелк по шелку, как застегивает на груди пуговицы, как поправляет воротник и рукава. И то, как она одевалась, возбуждало сильнее, чем ожидание бурной ночи.
Неторопливо, словно еще в чем-то сомневаясь, Эйра пошла к двери. Развернулась:
— Как я могу отблагодарить вас?
Адэр протянул руку:
— Поцелуя будет достаточно.
Она потерла напряженными ладонями бедра, обтянутые нежной тканью.
— Я не настаиваю, — сказал Адэр и уставился в бумаги.
Она приблизилась, взяла его руку, перевернула и поцеловала в центр ладони.
В дверь постучали.
— Мой правитель! К вам маркиз Бархат, — прозвучал голос Гюста.
— Сколько раз повторять… — начал Адэр, а на пороге уже возник Вилар.
— Занят? — спросил он, глянув на стол, заваленный бумагами.
— Как всегда.
— Очередная бессонная ночь?
— Тороплюсь наверстать многое. — Адэр закрыл блокнот. — Как съездил?
Вилар устало сел на стул, облокотился на колени:
— Никак. Барахтаюсь, как рыба в бочке. Дожди или ранние морозы остановят работы. Люди спят под открытым небом. Еле держат лопаты в руках. Уходят домой, и я удивляюсь, что их заставляет каждый раз возвращаться — страх перед искупительными поселениями или безысходность?
— Мы дали им возможность заработать.
— Конечно. Мы благодетели. — Вилар невесело усмехнулся. — А мне неловко смотреть им в глаза. Я ничего не могу. Ни построить времянки, чтобы они грелись в перерывах, ни накормить досыта, чтобы сон был крепким, ни увеличить заработок, чтобы дорога домой стала веселее. Я ничего не могу!
— Это все?
— На одном из участков я столкнулся мальчишкой. Отец где-то в искупительном поселении, мать умерла. Ребенок один тянет семью: брата и сестренку. Я побывал у него дома. Странное слово «дом». Совсем не вяжется с тем, что я увидел. Я превысил свои полномочия… — Вилар подошел к камину, протянул руки к огню. — Им разрешили жить в ратуше. Но это не выход, Адэр! Я столкнулся только с тремя мальцами из нескольких сотен, а может, и тысяч никому не нужных детей. Как смотреть им в глаза?
— Это все?
Вилар резко развернулся:
— Адэр! Время уходит. Дети успеют вырасти, так и не осознав, что правитель не только наказывает, но и заботится. Где нам взять патриотов и героев страны, если сейчас эти ребятишки чувствуют себя изгоями?
— Ты закончил?
Вилар прислонился спиной к каминной колонне:
— Последнее время ты сам на себя не похож. Что с тобой происходит?
— Не видишь? У меня куча работы. — Адэр принялся перекладывать бумаги с места на место. — Что скажешь о картинах из дворца?
Вилар пожал плечами:
— Не думаю, что они дорого стоят. Хотя, как знать? Им больше ста лет.
— Я не рассматривал картины, как товар. Я смотрел на них, как на историю страны.
— Ты в этом смысле… Очередная столь нелюбимая тобой легенда. Миф, который нарисовало воображение художника.
— Конкретнее.
— Я их особо не разглядывал. Это ты сидел напротив них с такими видом, словно не подозревал, что люди умеют держать в руках кисть.
— Ты считаешь историю на картинах вымыслом?
— А ты нет? Везде с королем вельможи и простолюдины.
— Сейчас со мной тоже вельможи и простолюдины.
— Хорошо. Там была картина… правитель со свитой прогуливается по полю.
— Что в ней не так?
— Вельможи мнут в пальцах колоски, словно считают, сколько в них зерен.
— Когда я был у климов, тоже считал зерна.
— Ладно. Возьмем картину, где правитель на сельском празднике.
— И что?
— Да то, что вместе с плебеями веселятся вельможи. А король беседует с бабкой.
— И что?
— Это не история, Адэр. В те времена, вероятнее всего, было принято выставлять правителей Грасс-дэ-мора и знатных особ, как одно целое с народом. — Вилар поворошил каминными щипцами угли, поставил щипцы на подставку. — Ты ведь не думаешь, что так было на самом деле?
— Приведи мне хоть один пример, когда правящая династия удерживала власть более четырехсот лет.
— Надо порыться в книгах. А как это связано с картинами?
Адэр открыл блокнот:
— Я перенес заседание Совета на послезавтра.
— Я зря торопился?
— Ступай, Вилар, у меня много работы, — сказал Адэр и придвинул к себе пачку документов.
Часть 33
Весь вечер и всю ночь замок шумел, словно сад на ветру. Слуги впопыхах готовили гостевые комнаты, стаскивали в обеденный зал столы и посуду. Кухарки, будто заведенные, взмахивали топориками для разделки мяса. Подсобные работники натирали до блеска полы и лестницы.
Пришло утро, и замок заклокотал водопадом, — съехались представители известных в стране фамилий, пусть в прошлом не самых знатных, но в настоящем однозначно богатых.
Советники заняли места вокруг стола и обменялись тревожными взглядами — вдоль стены восседали неожиданные гости. Не обращая внимания на государственных мужей, разодетая в пух и прах публика тихонько обсуждала приглашение правителя и напоминала просыпающийся улей — гудение уже было слышно, но пчелы из летка еще не появились.
По другую сторону от двери восседали совсем уж неожиданные гости — ветонская знать, — черноволосые, со стальными глазами, с правильными чертами лица, словно нарисованными рукой непревзойденного мастера. Строгие костюмы из дорогой ткани были всего лишь костюмами для важной встречи.
В сторонке ото всех сидели, отвернувшись друг от друга, Эш, Валиан и Йола.
Малика старалась не показывать вида, что озадачена не меньше других. Ранее, перед каждым собранием, она готовилась к любому повороту беседы. Сейчас же взирала на чистый лист. Адэр после той ночи ни разу не вызвал ее.
