– Что ж, полковник, очень рада, что вы еще меня помните.
– Как я мог забыть? У вас такие ясные глаза. По-прежнему. Я знал, что вы далеко пойдете.
Рэйчел вздохнула.
– Не вполне уверена, что вы в курсе, полковник.
Она вкратце поведала официальную версию истории – разногласия с Харкером и несправедливое понижение в должности.
– Редкое невезение, – изрек Вудфилд. – Но ваша звезда еще взойдет, попомните мои слова. Вы не закончите, как я, – старым пьяницей, годным только на то, чтобы копаться в древних бумагах. Конечно, время от времени кто-нибудь приезжает сюда из города, и я помогаю в поисках, и порой очень важных. Жду не дождусь, когда наконец помру, но старая печень все работает.
Он похлопал по выдающемуся животу.
– Не возражаете, если мы заглянем на старое место, после того как пропустим еще по стаканчику? – спросила Рэйчел. – Когда нет никакой определенности, приятно иногда вернуться туда, где все начиналось.
Если прежние привычки Вудфилда не изменились, после нескольких порций джина он упьется почти до беспамятства, и Рэйчел сможет пролистать старые дела, пока он беспробудно спит у себя в кабинете. Не слишком замысловатый план, но в последнее время более серьезные меры безопасности она приберегала для работы с Летним управлением.
Вудфилд покосился на нее.
– Вы что-то ищете, Рэйчел? Я вечно дурачился перед девушками, но это не значит, что я и впрямь дурак, да и вы стали старше. В чем дело?
Рэйчел вздохнула. Ей стало стыдно за попытку втянуть старика в неприятности. Но мозг автоматически составил новую стратегию. Можно его шантажировать: ходили слухи о Вудфилде и девушках, еще с тех пор. Можно пригрозить ему увольнением, если она заявит, что он приставал к ней, когда они выпивали в память о старых добрых временах. Но при взгляде в ясные голубые глаза на смуглом морщинистом лице у нее комок встал в горле.
Рэйчел глотнула джина и поставила бокал.
– Вы совершенно правы, полковник, – вполголоса сказала она. – Я ищу одно дело, к которому у меня нет доступа. Это совместная операция армии и разведки, примерно десятилетней давности.
– И почему же вы не сказали с самого начала? Для чего вам это нужно?
Рэйчел задумалась.
– Вам лучше не знать подробности. Это имеет отношение к Испании. Но я не хочу навлекать на вас неприятности. Я распишусь в книге и все такое.
Вудфилд хмыкнул.
– Рэйчел, вы же видите, в кого я превратился. Думаете, мне не плевать? – Он подался вперед, и в свете от камина блеснули его золотые коронки. – В загробной жизни у меня три брата, отличные парни, все погибли на войне. А у меня никогда не было возможности отличиться. А у вас вид человека, который делает нечто пугающее, но все равно делает. И если я сумею помочь вам, откопав какое-то старое досье, то для меня даже лучше, что у вас нет доступа. Понимаете?
Пахло от него по-стариковски – потом и мятной зубной пастой, но в это мгновение Рэйчел готова была его расцеловать.
– Да, сэр, – ответила она и заказала еще по порции джина.
* * *Вместе с полковником Вудфилдом Рэйчел дошла до старого потрепанного особняка, где теперь хранился архив всех агентов Секретной службы и бесконечные досье по исследовательским программам, которые финансировала Секретная служба, начиная со дня ее основания в 1908 году. Рэйчел ожидала увидеть завалы бумаг, но вместо этого обнаружила безупречное место – ряды аккуратно организованных полок.
– Может, я и пропойца, – сказал полковник, – но должность библиотекаря воспринимаю всерьез.
И все же потребовалось полчаса на поиски досье «Камлана» – толстой коричневой папки, перевязанной бечевкой. Рэйчел открыла ее и пролистала содержимое. Не считая краткого описания и страниц с бюджетом, все остальное было зашифровано – плотные строчки бессмысленных букв, страница за страницей. И в конце – несколько фотографий. Рэйчел толком не поняла, что это. Возможно, копии образов из никтоскопа, но больше похоже на рентгеновский снимок с размытыми черными и белыми контурами.
– Спасибо, – сказала она Вудфилду.
Тот улыбнулся.
– Надеюсь, вам это пригодится. С нетерпением буду ждать нашей новой встречи в «Короле Гарри», когда вы принесете папку обратно.
* * *Было уже далеко за полночь, когда Рэйчел оказалась дома, на Сент-Джонс-Вуд. Там было холодно и темно.
Она провела бессонную ночь с досье «Камлана», изо всех сил пытаясь разобраться, сойдет ли оно за мелочовку и как до встречи с Блумом убрать оттуда все важное.
Она устроилась с чашкой дымящегося чая в кабинете, завернувшись в одеяло, сражаясь и с усталостью, и с отупляющей дремотой после розового джина. Вьюрки спали в клетке, свернувшись в плотные шарики из перьев рядом друг с другом. Рэйчел позавидовала им и подумала о Джо и холодных зимних ночах – как она лежит, свернувшись калачиком под одеялом, с водяной грелкой в ногах и теплым, надежным Джо, прижавшимся к груди и животу.
Через несколько дней он уплывет в Испанию. Во время Великой войны она была слишком молода, чтобы по-настоящему бояться за ушедших на фронт друзей, которые считали, что уезжают за море в веселое приключение. А теперь и сама смерть внушает меньший ужас, но Рэйчел больше боялась за душу Джо. Может, даже лучше принять быструю смерть от руки республиканцев, чем все глубже погружаться в тот кошмар, на который обрекла его служба в ВВС.
Но она еще могла помочь Джо, схватив Блума. Если все получится, Рэйчел может попросить о переводе в Иберийский отдел.
Она тряхнула головой и попыталась сосредоточиться, расстелила страницы на полу и ползала между ними на коленях в попытке найти разгадку. Без ключа шифр был совершенно непонятным, хотя Блум, вероятно, сумеет его взломать, ведь он прошел через государственную школу эфирных кодов и шифров. В папке были чертежи какого-то никтоскопа для глубоких уровней ката и эфирной обсерватории в Летнем городе. Вероятно, этот аппарат и использовали для получения похожих на рентгеновские снимки изображений, хотя что на них было – оставалось загадкой. Там присутствовали черные расходящиеся линии на сером и бесчисленные белые пятнышки, возможно, луситы.
В целом досье больше напоминало научный проект, чем что-то, имеющее отношение к Испании. И все-таки трудно судить, отдаст ли она Блуму малозначительную и отвергнутую программу или раскроет ключевую операцию.
Рэйчел погрузилась в размышления, и тут в комнате стало еще холоднее и зазвонил старый эктофон в углу – три быстрые металлические трели.
– Алло, алло! Рэйчел? – раздался бодрый женский голос.
– Да, мама, – ответила Рэйчел. – Это я.
* * *Мать Рэйчел, Генриетта Форбс-Смит, умерла уже десять лет назад.
Она
