Криминалисты наконец решили унести тело; они подхватили свёрток, но мешки при этом порвались полностью, и труп вывалился и немного съехал к воде. И теперь мы смогли её разглядеть: женщина-индианка с длинными чёрными волосами; сбоку на голове вмятина от сильного удара; на вид ей было не больше двадцати.
Прилагая усилия, чтобы удержать внутри то малое, что ещё оставалось у меня в желудке, я подумал, что, знакомя студентов с утилитаризмом, я иногда рассказывал им историю о девочке, тонущей в этой самой реке. Мост, который я упоминал в этом сценарии, располагался к югу отсюда; я на секунду задержал на нём взгляд.
Но было два бросающихся в глаза отличия. Во-первых, мой маленький мысленный эксперимент был вымышленным – этот же был целиком и полностью реален; во-вторых, тот несчастный ребёнок просто поскользнулся и упал в воду, но эта девушка – чья-то дочь, возможно, чья-то сестра, может быть, даже чья-то мать, – была жестоко убита, и хотя пройдёт некоторое время, прежде чем отчёт криминалистов станет достоянием гласности, но если девушка похожа на легионы других, умерших до неё, то она, вероятно, подверглась сексуальному нападению.
Да, резня в Техасе привлекла внимание прессы, но лишь потому, что это было что-то новое. Бесконечный поток пропавших или убитых индейских женщин и девушек здесь, в Манитобе, должен был стать национальным позором. В 2014 и 2015 годах, когда насчитывалось лишь двенадцать сотен неучтённых аборигенов, премьер Стивен Харпер в ответ на требования федерального расследования заявил, что этот вопрос «честно говоря, не находится в списке приоритетных».
Прошедшая ночь в Музее прав человека была физически некомфортна, но мои воспоминания вернулись дальше в прошлое – к тому моменту, когда мы были там с Кайлой, на том приёме в «Саду размышлений», и к социальному дискомфорту, который я тогда испытал. Однако ещё до Ника Смита с его неосознанной мимикрией тот афроамериканец – Дариус Как-то-там – рассказывал, как был рад отношению к нему в Виннипеге: «Теперь я понимаю, каково это – быть белым».
Но это лишь потому, что выбор «чужих» произволен: в одном месте это могут быть евреи, в другом – чернокожие, в Техасе сейчас – латиноамериканцы. А здесь, в Виннипеге, в географическом центре североамериканского континента, притесняемой группой были коренные канадцы – и этот факт дал «Маклинс» основание назвать в 2015 году Виннипег «самым расистским городом Канады». Обычно никогда не лезущий в карман за каким-нибудь почерпнутым из таблоидов фактом на все случаи жизни, в тот раз я молчал, как очень многие мои соотечественники, в течение долгого времени.
Хизер была права сегодня утром: в школах летние каникулы. Куда ни глянь, на всей планете медный таз[87] становился всё реальнее.
32Вторая половина дня у Хизер была занята бизнес-встречами – ради которых Густав и отпустил её сюда, – и, когда она закончила, я встретил её с прощальной чашкой кофе, а затем отвёз в аэропорт. Я мог бы просто высадить её у входа, но вместо этого припарковался и помог внести багаж. Моя сестра всегда брала с собой в дорогу кучу вещей; раньше я считал, что она продумывает мириады возможных сценариев своего пребывания в отъезде, но теперь подумывал, а не в том ли причина, что она в самом буквальном смысле не может принять решение относительно того, что взять с собой, а что оставить дома.
Виннипегский международный аэропорт имени Джеймса Армстронга Ричардсона имеет ужасно длинное название, но сам по себе довольно невелик. После того как я обнял сестру на прощание и она отправилась на контроль, я обнаружил, что с завистью смотрю на табло вылета, в списках которого значились сегодняшние рейсы до Саскачевана как «Эйр-Канады», так и «Вест-Джета». Однако мне придётся удовлетвориться Скайпом.
Мы, жители башен из слоновой кости, обычно избегаем ездить в часы пик, но сегодняшним вечером мне пришлось смириться: поток из сотен тысяч машин, выезжавших на улицы каждый день, вспухал и ослабевал, словно морской прилив. Часть водителей входила в режим автопилота лишь на время этой скучной рутины, но для большинства эта часть дня ничем не отличалась от любой другой – просто двигаться со стаей, выполнять программу, делать то, что делают окружающие.
Я пропустил завтрак и ланч, поэтому заехал в «Макдоналдс»-«мы обслужили миллиарды людей», где заказ выдавали прямо в машину, и разжился жареной картошкой и салатом, а потом медленно поехал дальше, лишь изредка выглядывая в боковое окно на остатки погромов прошедшей ночи, которые до сих пор убирали.
Когда я наконец въехал на свою парковку, я взошёл на травянистый бугор посмотреть, как развивается утренний инцидент, однако всё исчезло без следа, так что весь ужасный эпизод скоро будет предан забвению, как ещё один элемент статистики.
Вернувшись в квартиру, я сразу же проверил почту. Одно из писем было от Бхавеша Намбутири:
«Простите, Джим! Я помню, что у нас на завтра назначена встреча, но мой дом этой ночью довольно серьёзно пострадал: похоже, некоторые из погромщиков ненавидят не только «Дьяволов». Я вам сообщу, когда можно будет возобновить наши встречи».
Я пошёл в спальню и лёг на кровать. Мне было жаль бедолагу Намбутири, и я был не слишком огорчён тем, что нашу встречу пришлось отложить: я не был уверен, готов ли к ужасам своего прошлого.
* * *В шестом часу вечера Кайла Гурон сняла дозиметр и положила его на полку рядом со стеклянным входом в здание «КИС». Виктория Чен появилась в то же самое время и тоже отстегнула дозиметр, позволяя своим густым чёрным волосам рассыпаться по плечам. Они шли к своим машинам вместе; солнце всё ещё стояло довольно высоко над западным горизонтом. Саскатун известен как солнечная столица Канады – город света; это одна из причин, по которой ему было отдано предпочтение перед Лондоном и Онтарио при строительстве синхротрона.
– Какие планы? – спросила Кайла, когда они пересекали парковку.
– Просто спокойный вечер с интересной книжкой. А у тебя?
– После того как заберу Райан от мамы – только ужин и телевизор. И с Джимом по Скайпу поговорить.
Вики заинтересованно посмотрела на неё:
– И как у вас с ним дела?
– Честно? Вся эта дребедень о наибольшем счастье
