— Мои сторонники просто желали вашей смерти, а не союза, — канцлер еще раз виновато развел руками. — Извините, что не допустил этого. Пока.
— Вздор! — отмахнулся Долимар. — Вы знаете об инструкциях курсоров! Знаете, что будет, если убить короля, канцлера или курсоруса — вы же сами помогали мне составлять их. И вы знаете, что в таком случае половина людей, даже подозреваемых в этом косвенно, будет убита в первые же дни. А вторая половина будет жить в бегах и в вечном страхе всю оставшуюся жизнь в ожидании арбалетного болта между глаз или острого кинжала под лопатку, где бы они ни спрятались.
Лорд хранил молчание, но Долимар понял, что попал в точку.
— И что вы мне предложили? Предать брата, пусть и сводного, но брата, кроме которого у меня нет родных, не считая вас, конечно. Отдать судьбу страны в руки церковников. О, я уверен, у вас превосходные договоренности с епископом Кламионом касательно наших земель, которые превратятся в продовольственный обоз для кразорской армии. И это в лучшем случае! В худшем — вас обманут, и церковные паладины пройдутся косой по Давору, как это было с Вамутом, форсировав Криллу без сопротивления.
Канцлер молча наблюдал, как заводился его племянник. Кровь прилилась к его щекам, ноздри затрепетали, в зрачках появился лихорадочный блеск. Он знал от своих людей, что пережил Долимар, когда оказался в Вамуте во второй раз, но все равно считал себя правым. Кразорцы — бесчеловечные убийцы и палачи? Да. И это глупо отрицать. Но Давор был гораздо слабее. Им нужен этот союз, о котором оба его племянника не хотели и слушать.
— Ты был там, дядюшка? — голос Долимара упал до зловещего шепота. Он неосознанно перешел на «ты». — В Вамуте? Нет? А я был! Был с отрядом разведки, вытаскивающей из убежища в горах остатки царской семьи. Их придворный маг, один из сильнейших в своем деле, сумел связаться со мной и умолял о спасении. Мы пришли так быстро, как только смогли. Шли по пепелищу и растерзанным трупам. О, я на всю жизнь запомню эти видения и этот запах! Все, что осталось после того, как прошли дархумовы паладины! Мы опоздали, неприступный замок в горах был сровнен с землей, а его обитатели и защитники были распяты и убиты. Все — от мала до велика, — не пощадили никого, даже младенцев! Столбы под распятия стояли вокруг дымящихся развалин замка сплошным частоколом, просто упираясь друг в друга на всем свободном пространстве от стен до гор, потому что их нельзя было вбить в камень. Знаешь, сколько их там было? А хочешь, я расскажу тебе, как мы налетели по пути назад на отряд кразорской разведки? Знаешь, чем занимались эти твари, которых я и людьми назвать не могу, на привале? Один громко молился, а потом со всей силы подбрасывал в воздух младенца. Второй пытался попасть по орущему ребенку из арбалета. Третий и четвертый хладнокровно перерезали глотки связанным вамутцам. Отец и сын, которым не повезло попасться им на пути. А вот еще трое поочередно насиловали двух женщин, мать и дочь. Славься, ублюдочный Лорх, Сивонна Бачча!
Оквус сидел молча, снова положа ногу на ногу, и, казалось, не слушал Долимара, у которого вновь вставали жуткие картины перед глазами. Кровавые образы, что он тогда увидел и так и не смог забыть. Один страшнее другого. Из Вамута Долимар вернулся другим человеком.
— А что вы предлагаете мне в награду за такое предательство? — скорбь в голосе курсоруса уступила место сарказму. — Служить предателям или бежать трусом? Какой же ответ вы от меня ждете, господин канцлер?
— Я знал, что вы так ответите, курсорус. Не сомневался ни мгновения, но должен был попытаться донести до вас свои мотивы. Я не хочу, чтобы то, что случилось в Вамуте, было в Даворе. Не хочу обрекать на страшную смерть своих людей.
— Для этого есть армия, охраняющая наши границы!
— Вы знаете не хуже меня, господин курсорус, что наша армия не устоит против кразорцев. Все наше преимущество — это позиция, которое нивелируется, как только Крилла покроется льдом. Как знать, может, это случится через три недели, а может, через четыре. Но это все равно произойдет. И что тогда?
— Зачем вы отравили Виамара? — спокойно спросил Долимар. Он уже понял, что ему не переубедить лорда, как и лорду его. Они разделяли опасения, но не принимали доводы друг друга, выбрав взаимоисключающие пути. — Как вы смогли опуститься до подлого удара в спину, не достойного человека вашего положения и чести?
Лорд замер, а его взгляд снова стал пустым. Откровения кончились, понял Долимар, наступала пора действий. Что ж, Оквус знал, что его ждет в случае неудачи в переговорах.
— Охрана! — крик Долимар больше был похож на хрип. В кабинет тут же вошли двое курсоров, словно только и ожидающие приказа. — В кандалы изменника Короны! Заприте в подземелье в самой большой и чистой камере! Следить, не спуская глаз!
— Если позволишь, я все же хотел бы ответить на твой вопрос, — Оквус, который уже стоял спиной к Долимару, удерживаемый по обе руки крепкими курсорами, неожиданно повернул голову и прервал свое молчание.
— Выйти! — коротко бросил Долимар курсорам, которые тут же исчезли, будто их и не было.
— Неужели ты сам еще не понял, почему? Это месть за Грэю, мой дорогой племянничек, — с нескрываемой издевкой произнес канцлер, на ястребиное лицо которого легла тень печали. — Ты помнишь? Когда она все же понесла в последний раз от Виамара, кстати, мальчика, будущего наследника престола, наш пьяный король накричал на нее в очередной раз и ударил. Я знаю, они оба считали, что это было случайностью, но… Грэя упала, ударившись животом. Ребенок родился раньше срока мертвым, а король еще больше возненавидел ее, неспособную подарить долгожданного наследника. Тогда он окончательно отлучил ее и дочь от себя, с новыми силами ударившись в разврат со своими фаворитками. Достоин ли такой человек подлого удара? Я посчитал, что достоин. Это все. Можешь позвать свою охрану.
— Курсоры! — крикнул Долимар, с немалым трудом справляясь с потрясением. — Увести!
— Я узнал это от Зендора, его эффи пытались спасти уже мертвого ребенка, — обронил канцлер на прощание. — Как символично, ты не находишь, Долли? Всегда и во всех бедах первопричина лишь одна — женщина.
Долимар вышел вслед за Оквусом, которого уводили крепкие курсоры под растерянные взгляды уже связанной охраны — двоих рослых Черных Хранителей, как назвал их сам канцлер. Долимар называл их проще, как все остальные — Чехранами. Притихшие послы, по бокам от которых стояли
