– Фремур? – наконец спросила она. – Как наш отец? Он счастлив?
Вопрос показался ему странным, если учесть, какой сегодня был день.
– Я его видел. Он выглядит так же, как вчера или будет завтра.
– Интересно, что он подумает, когда увидит, что я выхожу за Дроджана.
– Я уверен, он счастлив – ведь ты выходишь за человека, у которого отличное будущее в клане.
– В самом деле? – Ее голос показался ему далеким и отстраненным. – Может быть. Наверное, время уже пришло.
– Шаман тебя позовет, когда солнце будет в зените.
– Осталось так мало времени, – сказала она. – Так мало времени!
– Ты не изменишься после того, как выйдешь замуж. Ты останешься Кульвой, нежной, как голубь, в честь которого тебя назвали.
– Голубей часто убивают люди с луками. И приносят домой в седельных сумках, чтобы поджарить на костре. И отдать любимцам тана.
– Не говори так. – Несмотря на то что тревога сестры эхом повторяла его собственную, Фремур повернулся к тете и другим женщинам в шатре. – Разве ваша задача не состоит в том, чтобы подготовить ее ко дню свадьбы и она предстала перед мужем в хорошем настроении?
Одна из женщин издала горловой звук:
– О да. Как овца у жертвенного столба.
– А ты помолчи, – ответила ей тетя. – С ней все будет в порядке, племянник. Она принесет честь семье. Женщины клана Журавля всегда были сильными.
– Сильными, – сказала Кульва и начала тихо смеяться.
Фремур был ошеломлен. Он частично надеялся, что вид сестры, одетой в соответствии со старыми обычаями, в компании женщин, которых так же готовили к свадьбе, заставит его успокоиться, быть может, даже исправит мрачное настроение, нависавшее над ним точно грозовая туча. Но получилось, что стало еще хуже и ему открылись истины, которые он предпочел бы не знать.
– Ты несчастлива, сестра? Но то, что произойдет, получило благословение Небесного Молота, который хочет, чтобы ты была плодоносной и увеличила число членов нашего клана. Неужели для женщины это так ужасно?
– О нет, – сказала она. – Разве не каждая женщина мечтает выйти замуж? Разве не каждая хочет иметь мужа, который будет ей говорить, что она должна делать, после того, как она покинет отцовский дом?
– Девочка, ты ступаешь на опасную почву, – сказала одна из женщин.
– Оставь нас, Фремур. – В голосе тети он уловил смех и тревогу.
На мгновение, лишь на одно мгновение, Фремур представил никогда не виденный прежде мир, в котором есть женщины, но нет мужчин. И ему вдруг показалось, что земля у него под ногами превратилась в зыбучие пески.
Он вновь попросил благословения Журавля, хотя его сестра продолжала тихо смеяться, и он понял, что она его не слышит. А потом он снова вышел на яркий солнечный свет. На небе не было ни единого облака, но Фремур по-прежнему ощущал присутствие собственной грозовой тучи, нависшей у него над головой.
* * *У ворот загона, украшенного лентами и накрытого красивым ковром, три трубача поднесли к губам рога и дружно трижды прогудели – три короткие и три длинные трели. Потом они повторили их снова, и звуки повисли, словно нечто осязаемое в горячем воздухе, слишком плотном, чтобы они полностью в нем растворились. Дроджан и Одриг, только что вышедшие из ворот, вернулись. Брат Фремура надел роскошные одежды, как и следовало тану, которые дополняли меховой плащ и древняя печать клана Журавля, висевшая на бечевке у него на шее. Дроджан, неумеренно смазавший маслом усы, нарядился в праздничную рубашку жениха и повязал вокруг пояса широкий кушак, уже изрядно помятый и грязный.
– Мы пришли за невестой, – заявил Дроджан, чей голос звучал не слишком внятно из-за выпитого. – Нас готовы принять?
– Добро пожаловать в наш лагерь, – ответил глава трубачей, и они повели к шатру невесты жениха и тана, которые остановились под тентом перед входом, и Фремур позавидовал им даже из-за такого маленького островка тени.
Из шатра так быстро и бесшумно появился шаман, что было невозможно поверить, что он прожил на свете целых восемьдесят лет. Он по-прежнему оставался в кожаной маске, скрывавшей все лицо, кроме глаз и почти беззубого рта.
– Кто сюда пришел? – спросил шаман голосом, который стал заметно сильнее, чем во время недавнего разговора с Фремуром.
– Жених, который ищет свою невесту, – ответил Дроджан.
Он что-то прошептал Одригу, но тан не ответил, он смотрел на собравшийся клан, словно кого-то искал.
– А заплачена ли цена за невесту? – спросил Буртан.
– Семь отличных лошадей, – ответил Дроджан. – Они превосходны, разве не так?
Старый шаман принялся петь на языке, которого никто не понимал, языке, по преданию полученном первым членом клана, когда Первый Дух их создал. Одновременно женщины вывели из шатра Кульву, она встала под навесом, и они запели контрапунктом с шаманом песню женщин степей, пришедшую из тех времен, когда солнце еще только народилось.
Пусть солнце всегда будет перед тобой,Пусть рядом будет дочь,Пусть рука твоя будет умащена маслом,Пусть рука твоя будет в муке,Пусть ты будешь владеть своим языком,Пусть никогда ты не станешь винить мать мужа,Пусть ты будешь уважать старейшин клана,Пусть ты отступишь перед молодыми, когда придет время,Пусть ты будешь скромной, а твой фургон чистым.Как только шаман смолк, поднялся ветер, первый раз за весь день, и ткань навеса и шатра затрепетала. Гости повернулись друг к другу с улыбками, посчитав ветер знаком расположения духов, и даже Фремур немного расслабился, когда шаман насыпал круг соли и пепла возле навеса.
Дроджан встал рядом с Кульвой, по пути оттолкнув одну из пожилых родственниц и заслужив взгляд, от которого у любого более внимательного человека встали бы дыбом волосы.
– Разве не пришло время переходить к соединению, старик? – громко спросил жених. – День выдался жарким, а я жду пива… и постели.
Несколько гостей расхохоталось, хотя многие продолжали холодно на него смотреть, и не вызывало сомнений, что Дроджан далеко не самый популярный человек в клане Журавля. Но прежде чем недовольный шаман успел ему ответить, заговорил другой голос.
– Тебе не нужна постель, Вонючий Дроджан, – твое место в свинарнике!
И когда Дроджан принялся вглядываться в толпу гостей, багровея от ярости, сердце Фремура провалилось за ребра, в желудок, и осталось там лежать, тяжелое, точно камень. Он узнал голос Унвера, и, что еще хуже, Унвер казался совершенно пьяным.
Он выступил из толпы, и гости расступились перед ним. Одежда Унвера была грязной и потрепанной, как будто он несколько ночей провел под открытым небом, но, словно в качестве жуткой шутки, он надел сверху идеально чистый жилет просящего
