– Раль, похоже, в мире этой человечки не знают, что такое уместность. Она то и дело говорит что-нибудь не к месту и не ко времени. Наверное, это просто в порядке для ее мира. Хотя может, простое невежество и невоспитанность. Надеюсь, Камарис сможет ее выучить. У вас неплохой опыт дрессировки человечек, не так ли, господин Камарис?
Я еле сдержалась, чтобы не присвистнуть. Какой изощренный ум у этой Люцемы. Она не ищет легких и банальных способов унизить. Выбирает утонченные.
Камарис непринужденно ответил:
– Не только человечек, госпожа Люцема. Смею надеяться, я неплохо управляюсь с женщинами любой расы.
Я специально не стала сдерживаться и прыснула в кулак. Демонстративно, чтобы от Люцемы не ускользнуло. Но она не собиралась сдавать позиции.
– Смотрите-ка, господин Камарис, ваша подопечная уже предвкушает, как вы будете ее, кхм, дрессировать. Смеется от радости. Сгораю от нетерпения увидеть результат!
Вместо Камариса ответил сам Владыка:
– Дорогая, если тебе настолько не терпится, думаю, Камарис с удовольствием продемонстрирует не только результат, но и процесс дрессировки. Прямо на тебе. Хочешь попробовать? А я бы понаблюдал.
Люцема насупилась. А Камарис ответил, тонко улыбаясь:
– Увы, Владыка. Дрессировка женщин – дело тонкое. Вам ли не знать, что у каждого есть свои методы и предпочтения. Одно из моих предпочтений – уединенность процесса. Не люблю наблюдателей. В этом мы с вами не сходимся.
Ральдарин усмехнулся.
– Ты много теряешь, Камарис. Мог бы значительно обогатить арсенал методов.
– О, я не жалуюсь на его скудость, Владыка.
Меня не покидала мысль, что у этого разговора есть двойное дно, которое я не могла уловить. Наверно, я слишком мало еще знаю об этом мире и его обитателях, чтобы понимать их иронию.
Я посмотрела на Элайсси. Кельми выглядела рассеянной и отстраненной. Ни обед, ни застольная беседа не увлекали ее. Казалось, она витает где-то в неведомых пространствах, видит то, чего никто больше не способен различить.
Ее по-прежнему окружало незримое, но явственное облачко печали. Мужчины и Люцема иронизировали… сказать по-простому, по-земному – стебались. А она сидела, отгороженная от всех своей скорбью.
Что она пережила? Кого утратила? Или что…
В этот момент Элайсси подняла глаза. Мы сидели друг напротив друга, наши взгляды пересеклись. Что-то острое мелькнуло в ее взгляде – лишь на мгновение. Затем к ней вернулась прежняя отстраненность. Но я уже поняла, что кельми не так уж витает в облаках, а видит и слышит все, что происходит вокруг.
– С твоего позволения, Верховный Азрайл, я удалюсь, – проговорила она. – Не успела привести себя в порядок с дороги.
Он пристально посмотрел на нее. Наверно, о таких взглядах говорят: раздевающий.
– Жаль лишиться твоего общества, Элайсси. Надеюсь, ненадолго.
Она ответила тихо и обреченно:
– Мы все здесь в твоей власти, Верховный Азрайл.
Вышла из-за стола и удалилась с прямой спиной. А шлейф печали так и струился за ней невидимкой.
Люцема презрительно фыркнула.
– Какие скверные манеры у чужеземных женщин! Одна говорит неуместные речи, вторая уходит в середине обеда.
Тут я не выдержала и выпалила прежде, чем Ральдарин успел что-то сказать своей даме:
– Зато женщины драконов просто идеал вежливости и такта. Каждый раз, когда открывают рот, оскорбляют другую женщину. В нашем мире такое считается признаком неуверенности в себе.
Опешили все. Даже Камарис. Он еще не видел меня рассерженной фурией. Ральдарин видел, но все равно на миг растерялся. А потом усмехнулся и лишь молча поглядывал то на меня, то на Люцему. Не стал ничего говорить. Наверно, хотел понаблюдать, как его дама вывернется. Та злобно прищурилась.
– У тебя ядовитый язычок, девочка-человечка. Аккуратнее с ним. Заставят прикусить – еще отравишься собственным ядом.
Я пожала плечами.
– Это вряд ли. У меня концентрация яда не такая высокая, как у некоторых… местных обитательниц.
Люцема открыла рот, чтобы парировать мои слова очередной язвительной репликой, но Ральдарин хлопнул ладонью по столу.
– Достаточно! Я пришел обедать, а не слушать женские склоки. В следующий раз устрою вам прогулку, там и разберетесь, у кого язык ядовитее. А сейчас хочу пообедать в тишине.
В тишине он хочет пообедать, ну надо же. Зачем тогда надо было стравливать меня и Люцему? Он ведь специально это сделал, только непонятно зачем.
Моя физиономия так и пылала возмущением. А Люцема покорно склонила голову.
– Хорошо, Раль. Прости, что я сегодня так разговорчива.
– Сегодня и всегда, – отрезал он недовольно.
Больше Люцема и верно не открывала рта, лишь улыбалась Владыке заискивающе. На меня метнула торжествующий, полный яда взгляд. Мне стало противно. Надо же, какая двуличная. Меня поливает помоями, а ему улыбается. И все эти перемены у него на глазах. Неужели он не видит и не понимает? Или… ему нравится? Вот же драконище!
Глава 26
Женщины Ральдарина
Конец обеда прошел в молчании, а потом мы с Камарисом вернулись к занятиям. Он привел меня не в кабинет, а в портретную галерею, откуда меня в прошлый раз похитил шеами Леро.
Камарис рассказывал о Владыках Азрайлена, показывая мне их изображения. А мой взгляд всякий раз приковывал второй трон… Трон Владычицы, который я до сих пор видела только на картинах.
Я решила спросить Камариса, пока не было Элайсси. Не то чтобы я не доверяла кельми, просто подумала, что прорицатель будет откровеннее, пока мы вдвоем, а не втроем.
– Скажите, Камарис, трон Владычицы пустует после смерти Аримы?
Он удивленно посмотрел на меня.
– Да вы, оказывается, и без меня неплохо знакомы с историей Азрайлена.
– Совсем не знакома. Поэтому и спрашиваю. Как она умерла?
Камарис повторил сказанное Дельдрой: Владычица Драконов поднялась в небо над глубоким озером и обернулась человеком.
– Почему она так поступила?
Он покачал головой.
– Я не был приближен к ней, Ирина. Мне сложно сказать. Знаю лишь, что Владычица была очень эмоциональной женщиной. Ранимой, чувствительной, обидчивой. Слишком чувствительной для драконов.
– Она покончила с собой, потому что кто-то обидел ее, ранил ее чувства?
– Я не был к ней приближен, Ирина, – повторил он.
– А Ральдарин? Как он отнесся к ее смерти? Он до сих пор не женился вновь.
– У него есть наследник.
– Он переживал, когда она погибла? Или к нему вы тоже не приближены?
Камарис усмехнулся.
– Конечно, не приближен. Никто не приближен к нему настолько. Вы полагаете, Владыка Драконов делится с подданными своими переживаниями?
Я скорчила гримасу. Камарис посмотрел мне в лицо и отчего-то счел нужным добавить:
– Я не знаю доподлинно, что чувствовал Владыка, когда его супруга погибла. Могу лишь предполагать. Он переживал, как свойственно переживать всем мужчинам, облеченным властью. Убежденным, что чувства сделают их уязвимыми и слабыми для врагов. Он изо всех сил заставлял себя и всех вокруг поверить, что это событие никак не повлияло на него. Что в его жизни ничего не изменилось.
– И что, получилось? – горько спросила я. – Поверил?
– А вот настолько я к нему не приближен. Поэтому не могу ничего вам сказать. Думаю, он сам тоже не сумеет ответить.
Я дернула плечом, понимая, что Камарис просто не хочет сболтнуть лишнего. Он оценивающе посмотрел на меня, на этот жест, на выражение моей физиономии… И прибавил
