– Вот бы кому на ярмарке по столбу за сапогами лазать! – раздался голос. – Небось бы, достала.
Марианна на мгновение остановилась на середине шеста.
– У ярмарочных сапог подошва картонная! За такими лазать – себя не любить.
Медленно и красиво Марианна поднялась до самого верха, застыла там, откинув руку в сторону.
– Трамболино-хоп! – сипло выкрикнул сеньор Гариотти и взмахнул жезлом.
Толпа ахнула. Вместо шеста все увидели стоящую на хвосте трехсаженную змею.
Марианна легко соскользнула вниз, и Трифон не рухнул, а словно сполз наземь и тут же обвился вокруг талии хозяйки, положив голову ей на плечо.
– Точно, она! – послышался из задних рядов кляузный голос Муляя. – Вот и змеюка!
Далее по программе, составленной циркачами, должен был идти танец со змеей, и маэстро Фильконти уже поднес к губам трубу, из которой, когда надо, умел извлекать и звуки лирические, но в этот миг ход спектакля грубо нарушил еще один возглас:
– Дрянь у вас, а не представление!
Говоривший стоял в первом ряду, многим загораживая вид на арену. Был он высок, широк в плечах, плотно налит салом и дикой силой. Замасленный передник и нож за кушаком однозначно указывали род его занятий. Никем, кроме трактирщика, верзила быть не мог.
– Что это за цирк, – гремел он, – если у вас даже силача нет, бока намять некому, в пыли повалять!
Сказанное было вдвойне обидно, поскольку еще неделю назад силовой акробат в труппе был. Теодор Бурмаш (силачи традиционно не носили итальянских имен) не выдержал полуголодной кочевой жизни и ушел в подручные к кузнецу, став молотобойцем Федей. Там, во всяком случае, были харчи и надежная крыша над головой. Кузнец, как ни будь прижимист, знает, что молотобойца надо как следует кормить, иначе от него работы не дождешься.
Федя был устроен, а труппа стала ущербной. Но признавать этого было никак нельзя. И Марианна звонко откликнулась:
– Тоже, нашелся атлет меж котлет! Да тебя и я в пыли изваляю.
– Вот уж с тобой, красавица, я бы повалялся, – ухмыльнулся трактирщик. – В охапку бы схватил, в сараюшку заволок и там извалял всласть!
– Трифона прими, – негромко скомандовала Марианна, передавая питона дядюшке, а затем во весь голос закричала: – Все слышали? А давай на пари: я тебя на лопатки положу – ты платишь десять талеров, ты меня одолеешь – волоки в свой сарай, рыпаться не буду. Идет?
– Ха! Дело-то беспроигрышное! – принял вызов трактирщик. – Идет!
– Краль, не смей! – раздался из толпы женский голос. – Тоже вздумал – поганиться у жены на глазах!
– Молчи, дура! Циркачку поять – греха нет. А начнешь возникать, я тебе пасть шире рта порву.
Разразившись проклятиями, женщина убежала с площади.
– Ну что, начнем? Можешь сразу раздеваться, одежка целее будет.
Марианна крадущейся походкой пошла навстречу трактирщику. Плотоядно улыбаясь, он схватил девушку за руку, но та, крутанув что-то вроде сальто, разжала захват и очутилась у противника верхом на шее. Маэстро Фильконти, ждавший подобного трюка, кинул племяннице жонглерский кнутик.
– Но, коняшка! – Звонкий щелчок сопровождал команду.
Краль зарычал и, поймав Марианну за ногу, сдернул ее со своей шеи, но гимнастка совершила еще один пируэт и очутилась уже не на шее, а на спине противника.
– Но, тебе говорят! – На этот раз кнутик пребольно стеганул по тому месту, откуда, как говорится, ноги растут. И тут же, не дав врагу секундной передышки, Марианна спрыгнула со спины и короткой подсечкой сбила с ног.
– Есть!
– Нет! – Трактирщик вскочил. Теперь они вновь стояли друг напротив друга, но Краль уже знал, что так просто с худенькой девушкой не справиться и был готов, кажется, ко всему.
Беда, когда мужчине что-то кажется. Он наверняка будет побит.
Марианна издали ударила ногой. Краль был опытный боец, он ждал удара и берег причинное место и солнечное сплетение, но удар пришелся в тугое пузо. С таким же успехом можно было бить пяткой по турецкому барабану, но, прикрывая коленом мужские части, Краль неизбежно потерял устойчивость, и следующая подсечка свалила его на землю. На этот раз Марианна не позволила ему подняться, а тут же наступила на горло босой ногой. Прием жестокий, но совершенно безотказный.
– Пусти, стерва… – придушенно захрипел трактирщик.
– Есть! Моя победа!
– Пусти!
Марианна отскочила в сторону.
– Проигрыш плати, увалень.
Битый трактирщик, зашелся кашлем, медленно поднялся, отшагнул, прижавшись спиной к бревенчатой стене амбара. Таких лабазов несколько стояло по краю площади. Во время ярмарок их арендовали приехавшие купцы и использовали под склады, а сейчас они пустовали. Стену такого амбара и использовал Краль в качестве подмоги нестойким ногам. Но сдаваться, несмотря на явное поражение, трактирщик не намеревался.
– Все, сука, тебе не жить, – процедил он и потянул из-за кушака мясницкий нож.
Больше ничего сделать он не успел. Сеньор Гариотти, благосклонно наблюдавший за схваткой, коротко взмахнул руками, и два сарацинских кинжала, сбрив по клоку бороды, припечатали шею трактирщика к стене. Еще два клинка зафиксировали голову у висков, следующая пара едва не срубила уши… Кинжалы попарно пробивали куртку, окончательно пришпилив трактирщика к амбару.
– Один – мне!.. – крикнула Марианна, и последний, тринадцатый нож рукояткой вперед полетел в ее сторону. Марианна поймала оружие и, поигрывая им, приблизилась к Кралю.
– Я знаю, куда тебя всего больней ткнуть… – и мгновенным движением срезала с пояса кошель. – А мошна у тебя веская… Ты слова не держишь, так что, по совести, надо бы у тебя все забрать, что в кошельке звенит, но мы люди честные, не жиганы какие, лишку не берем. Маэстро Филиппе, отсчитай десять талеров.
Клоун громко, по одной серебряной монетке, отсчитал требуемую сумму, вернул кошель Марианне и, подчиняясь неслышному движению губ, поспешил за питоном. Марианна затянула похудевший кошель обрывками шнура и запихнула его за пояс трактирщику.
– Никому из вас не жить! – хрипел тот. – Ворюги проклятые, из волости выехать не успеете. Всех вас повесят на четырех дорогах, слово даю!
– Слышишь, Трифон, – обратилась Марианна к питону, который успел устроиться у нее на поясе и положить голову на плечо. – На четвертой дороге, не иначе, тебя повесят, не знаю только, за какое место. И ты не знаешь? Тогда погляди хорошенько на этого человечка. В глаза загляни, в душу… мысли его поганые прочти. Запомни его навеки, и ежели он даже не сделает, а только задумает какое зло против любого из нас, то ты его найди, где бы он ни прятался, и пусть он станет твоим обедом.
Подчиняясь легкому движению пальцев, ученый питон раскрыл громадную пасть, продемонстрировав розовую глотку.
– Змея убери!.. – совершенно не по-мужски заверещал Краль.
– Он теперь о тебе думает. – Марианна остро улыбнулась. – И ты о нем помни.
Трактирщик умолк и только дышал тяжело, глядя в немигающие глаза удава.
Марианна отвернулась от поверженного врага и пошла вдоль поредевшей шеренги зрителей.
– От вашей щедрости ужику на
