На этот раз грошены хоть и не полновесной рекой, но посыпались. Марианна приседала в книксене, Трифон милостиво кивал дарителям. Маэстро Фильконти и сеньор Гариотти освободили трактирщика из сарацинского плена и теперь споро сворачивали арену. Вообще-то предполагался еще один выход с вольтижировкой, несколько клоунских реприз, а номер с метанием ножей, не в зрителя, конечно, а в Марианну, должен был завершать программу, но сегодня все шло наперекосяк, и артисты понимали, что, несмотря на богатый улов, лучше здесь не задерживаться.
В самом конце зрительских рядов стоял еще один здоровяк, ростом, конечно, пониже Краля и не с таким наетым брюхом, но в плечах, может, даже пошире. Когда Марианна поравнялась с ним, он хлопнул себя по бокам, выбив облака белой пыли, и виновато произнес:
– Прости, красавица, выскочил из дому безо всего. Но вы, как станете из деревни выезжать, то направо увидите, моя мельница у ручья. Вы уж не побрезгуйте, заедьте, я бы вашим лошадкам гарнца два овса отсыпал бы. Очень мне понравилось, как ты Краля объездила.
– Тише ты! – шикнули сзади.
– А что такого? Что у Краля всюду уши? А мне плевать, пусть злобствует. Трактирщик перед мельником, что лягух перед цаплей – кваку много, а толку – бульк. Сделать он мне ничего не может, а я – могу. У меня омутинник в друзьях, по весне ундины на моей запруде волосы чешут. Мне довольно одно слово сказать, и у него все пиво скиснет. А он? Тьфу!
Виновник этих речей поднялся с земли, куда сполз поначалу, и, держась за стену и постанывая, побрел прочь. В эту минуту ему было не до мельника.
– Спасибо, – сказала Марианна, и Трифон тоже склонил голову в поклоне. – Мы обязательно заедем.
День выдался удачным. На мельнице Волох, так звали мельника, отсыпал овса, да не два гарнца, а с таким походом, что кабы не три, и в придачу дал еще с полгарнца ячневой крупы. Погладил Трифона, на что немногие решались, похвалил: «У меня под плотиной ужи живут, но чтобы такие здоровущие, этого и в заводе нет».
Теперь фургон пылил по пустой дороге, и райские птицы на его стенах тускнели с каждым оборотом колеса. Дядюшка Филипп, не стерший с лица остатков грима, понуро сидел на козлах и не погонял усталых лошадей. Сегодня все отработали по полной и заслужили лишний час отдыха и густую похлебку, а кони, милостью мельника Волоха, по торбе овса. Хорошему коню на одной траве работать скучно, ему нужна прикормка.
Грошенов в волшебную шляпу накидали не слишком много, но десять талеров, выбитые из Краля, это целое состояние. Не каждый месяц удается заработать столько. Конечно, теперь сюда не скоро можно будет вернуться, но все же день выдался хорошим.
Одинокая фигурка показалась сзади. Мальчишка, из тех, что вертелись у самой ленты, пылил босыми ногами, догоняя фургон. Филипп пожал плечами, но не ускорил и не замедлил хода лошадей. Надо, так догонит, а не догонит, значит, не больно было надо.
Фургон мальчишка догнать сумел.
– Дяденька клоун, возьмите меня с собой!
С высоты козел Филипп глянул на просителя.
– Прежде всего, я не дяденька клоун, а маэстро Фильконти, а кроме того, с чего ты решил, что я должен тебя куда-то брать?
– Возьмите в ученики. Я буду все-все делать!
– И почему тебе дома не сидится у мамочки, у папочки?
– У меня никого нет. Мир отдал меня Кралю, а тот только кричит и дерется. И жена его тоже колотит почем зря.
– Вот как? А ты знаешь, что такое цирковая школа? Тебе после нее Кралевы колотушки маминой лаской покажутся.
– Ну и пусть! Зато вы учить будете, а Краль только бил и не учил ничему.
– Это довод, – признал Филипп и остановил лошадей. – Ложись на землю. На живот.
Кажется, мальчишка был уверен, что сейчас его на пробу перетянут кнутом, но на землю улегся беспрекословно. Филипп скомандовал:
– Ноги загибай. И голову тоже. Гнись давай, чтобы пятками затылок достать.
– Не получается…
– Что значит, не получается? Должно получаться. Маня, продемонстрируй.
Марианна, а верней, снова Манька, немедленно растянулась в текучей пыли и согнулась колесом, немыслимым для человеческого тела.
– Видишь, как надо? Давай и ты, старайся, старайся… – Филипп присел рядом с мальчишкой, принялся ощупывать его суставы. – Лет тебе сколько?
– Не знаю, – натужно ответил мальчик.
– Восемь ему, – проскрипел из фургона Гариотти.
– Многовато. Хотя вроде еще не закостенел. Может, что и получится. Маня, посмотри, что у него с ловкостью, а мы тем временем дальше поедем. Ночевать будем у ручья, там есть, я знаю.
Фургон, поскрипывая, двинулся в путь, а Манька с новым учеником подобрали брошенные дядюшкой кольца и тоже отправились следом.
– Руку вот так держи, – поучала девушка. – Мягко держи, свободно, лишних сил не трать. Кольцо бросаешь, закручивая, и ловишь, когда оно к тебе само вернется. Вот так.
– Это я умею. Мы с мальчишками камушками кидались, так я ловчей всех был.
– И сколько ты колец в воздухе удержишь?
– Четыре – запросто.
– Когда удержишь четырнадцать, скажешь: «Умею». А пока – учись. Ну-ка, лови пятое кольцо. Да не смотри, как они летают, на все смотреть – глаз не хватит, ты их чувствуй. И что встал? Фургон уже вон где, а мы тут валандаемся. Так и без обеда останемся. Ты кольцами манипулируй, а на месте не стой, за фургоном поспешай. Руки сами по себе, ноги сами по себе. Так, хорошо. А бегом можешь? Ну вот, все порастерял, собирай теперь. Ты рывком-то не беги, кольца твоего рывка не понимают. Разгоняйся постепенно, вот так… Молодец. Смотри, и фургон догнали, и колец не потерял.
– Маня, ты мальца не перехвали, – подал голос маэстро Фильконти, – а то раздуется от гордости, что жаба в болоте. Лезьте в фургон, сеньор Гариотти наше приобретение смотреть хочет.
Сеньор Гариотти сидел по-турецки и свежевал подвешенную вниз головой тушку кролика. При виде ученика он работы своей не прервал.
– Это тот самый? – чуть слышно спросил мальчик.
– Тот самый. – Голос Гариотти был скрипуч, но совершенно спокоен.
– Зачем его?
– В суп.
– Но он нужен для представления! Кого вы будете вынимать из шляпы?
– Вынимать буду кролика. Из шляпы всегда вынимают кролика или голубя, потому что они сидят смирно и не рыпаются прежде времени. Но голубя потом надо пустить в полет, и он почти никогда не возвращается. Кроме того, голубь маленький, в нем нечего есть. Поэтому я предпочитаю кролика.
– Но ведь если кролика в шляпе нет, его невозможно оттуда достать!
– Друг мой, в цирке нет слова «невозможно», есть только «удивительно». Запомни это, сельское дарование. Кстати, как тебя зовут?
– Яков.
– Значит, хочешь когда-нибудь стать Джакомо или Джироламо? Что же, дерзай. Руки покажи! Ну кто так ладонь держит? Руку надо показывать так или вот
