— Брак — это плетенка наподобие веревки, — добавила Эпифания. — Каждая ее прядь удерживает следующую.
Я перевел взгляд с Трумэна на Эпифанию, потом обратно.
— И вы тоже? — спросил я Трумэна. — Вы женились в двенадцать лет?
— Мне было тринадцать земных лет, когда я заключил младший брак с Триолет, — ответил он. — Затянул с этим немного. И это было лучшее, что на тот момент произошло в моей жизни. Господи, мне тогда позарез была нужна женщина вроде нее, чтобы выбить из меня мальчишескую дурь. И еще тот, кто научил бы меня сексу, хотя я тогда этого не знал.
— И Триолет…
— О да, и ее муж до нее, и еще раньше. Наш брак продолжается сто девяносто лет с того дня, когда Радж Сингх основал нашу семью. Я бы сказал, мы длинная плетенка.
Теперь я все понял. У каждого мужчины в семье–плетенке будет две жены — на двадцать лет старше и на двадцать лет моложе. И у каждой женщины будет старший и младший муж. А все вместе действительно можно представить в виде плетения из перемежающихся поколений. Наверное, межличностные отношения в такой семье ужасно сложные. И тут я вдруг вспомнил, из–за чего началась эта дискуссия.
— Боже мой, так все это всерьез? И вы утверждаете, что Карлос Фернандо не просто играет? Он действительно собирается жениться на Лее?
— Конечно, — подтвердила Эпифания. — Это для нас сюрприз, но тут нет ничего удивительного. Совершенно очевидно, что его превосходительство все спланировал с самого начала. Он предпочитает не действовать напрямую.
— И он хочет заняться с ней сексом.
Она удивилась.
— Да, конечно. А вы бы не захотели? Если бы вам было двадцать… в смысле, двенадцать лет? Конечно, вас бы интересовал секс. Разве не так? И его превосходительству самое время получить учителя. — Она помолчала. — Я вот думаю: насколько она в этом хороша? Раз она с Земли, то… наверное, у нее не было хорошего учителя.
На эту тему мне распространяться не хотелось. Сейчас наша скромная оргия на Марсе казалась очень далекой, и у меня от одной мысли о ней заболело все тело.
— Мальчишки думают только о сексе, тут сомнений нет, — вставил Трумэн. — Но хотя это и так, надо сказать, что секс — наименее важная часть семьи. Семья — это бизнес, мистер Тинкерман, и вы должны это знать. Его превосходительству Карлосу Фернандо необходимо заключить младший брак с хорошей семьей. И традиция, и подробные условия наследования вполне известны. На Венере всего пять семей, удовлетворяющих стандартам треста Нордвальд–Грюнбаумов, и с половиной из них у него слишком близкие родственные связи для заключения брака. Все предполагали, что он женится на супруге Телиоса Делакруа: она достаточно взрослая для старшего брака и не является его близкой родственницей. А предложение, которое он сделал доктору Хамакаве… да, о нем сейчас все говорят.
Я был готов ухватиться за любой шанс.
— Значит, его выбор должен быть одобрен? И он не может жениться на ком угодно?
— Конечно не может! — Сингх покачал головой. — Я ведь только что объяснил. Это и бизнес, и передача генов на следующую тысячу лет. Разумеется, он не может жениться на ком угодно.
— Но мне кажется, что он перехитрил всех, — добавила Эпифания. — Они думали, что загнали его в угол, не оставив выбора. Но им и в голову не приходило, что он решит найти себе жену не на Венере.
— Они? Кто они?
— Такое они не предусмотрели, — продолжила Эпифания.
— Но он же не может на ней жениться, — возразил я. — Она точно не из правильной семьи. Она вообще ни из какой не из семьи. Она сирота и сама мне это говорила. Ее единственная семья — институт.
— Думаю, Эпифания права, — сказал Трумэн, покачав головой. — Он мог их просто перехитрить. Если она не из семьи и у нее нет десятков или сотен родственных связей, которые обязательно есть у любого из нас здесь, значит против нее не смогут выдвинуть возражений.
— Ее образование и научные достижения — готова поспорить, в них не смогут найти изъяна, — сказала Эпифания. — А то. что она сирота… Так это же отлично! Просто замечательно. Совсем никаких семейных уз! Наверняка он об этом знал. И очень постарался найти самую подходящую кандидатуру, тут и думать нечего. — Она покачала головой и улыбнулась. — А мы–то все считали, что он будет еще одним бездельником, как его отец.
— Это ужасно, — сказал я. — Надо что–то сделать…
— Вам? Вы слишком стары для доктора Хамакавы. — Эпифания взглянула на меня оценивающе. — Впрочем, вы мужчина симпатичный. Будь я лет на десять–пятнадцать моложе, я бы к вам присмотрелась. У меня есть кузины с дочками как раз нужного возраста. Так вы говорили, что не женаты?
Над горизонтом за жилищем Сингха в секторе Карбон поднималось солнце: город перемещался в дневное полушарие планеты.
Я так и не понял, всерьез ли Эпифания предлагала найти для меня девочку–жену, но мне такое не требовалось, и я как можно вежливее отказался.
Я вышел на улицу подумать. Точнее, на «улицу» в той мере, насколько это слово применимо для летающего города, где весь пригодный для дыхания газ находится внутри множества обитаемых пузырей. Что я мог сделать? Будь это техническая проблема, я смог бы ее решить, но она касалась отношений с людьми, а такие вещи всегда были моим слабым местом.
С места, где стоял, я мог подойти к «краю мира» — прозрачной оболочке, удерживающей внутри воздух, пригодный для дыхания и не пропускающей углекислый газ из атмосферы Венеры. Солнце окружала тонкая дымка из высоких разреженных облаков, вокруг него сиял золотистый ореол гало, а направо и налево тянулись цепочки из нескольких «ложных солнц». Косые утренние лучи пронзали верхушки облаков. От яркого света у меня заболели глаза. Я вспомнил про очки в наколенном кармане и
