Это я виноват.
Это я виноват.
Это я виноват.
— Я не хотел причинить тебе боль, Кэл, — тихо говорю я, и каждое слово болью отдаётся в сердце. — Я просто больше не могу это выносить. Голоса… они звучат громче моего собственного. Они говорят мне, что делать, и я не могу заглушить их. Я не хочу, чтобы тебе было больно. И не хочу, чтобы было больно мне. Ты часть меня, а я — часть тебя, и мы не должны страдать.
Калла замирает, подняв руку, потому что слышит отчаяние в моём голосе.
— Эта тайна убивает меня, Кэл, — говорю ей. Мой голос отчаянный, ломкий и жалкий. — Я не могу этого вынести. Это нечестно по отношению к тебе, и это несправедливо по отношению ко мне.
— Какая у тебя тайна, Финн? — осторожно спрашивает она, стараясь не приближаться ко мне. — Ты можешь отойти от края и рассказать мне?
Я смеюсь истерическим смехом, словно обезумевшая гиена.
Я помешался помешался помешался.
Я стал помешанным.
— Ты ещё не устала повторять мне, чтобы я отошёл от обрыва? — вопрошаю я. — Нет? Разве ты ещё не устала балансировать на этих скалах и бояться, что мы перевалимся через край. Потому что я устал. Это не жизнь, Калла. Это не жизнь. Любовь сильнее смерти, Кэл, а это не жизнь.
Она шумно дышит, и я слышу, как Деэр подходит к ней сзади, но он следует её примеру и не произносит ни слова.
— Это и есть жизнь, — говорит она. — Это жизнь, ведь я люблю тебя. Ради тебя я сделаю всё что угодно. Ты часть меня, а я — часть тебя, и именно так и должно быть. Пожалуйста, боже, пожалуйста… не делай этого, Финн! Не делай этого!
Она начинает плакать, дрожа на ветру от слёз, но я ощущаю такое облегчение, какое не испытывал целую вечность. Недели. Месяцы.
— Всё будет хорошо, Калла, — уверяю её. — Скоро всё закончится.
Я улыбаюсь и поднимаю лицо к небу.
Солнце приятно согревает кожу.
Тепло = Жизнь.
— Нет! — кричит Калла, бросаясь ко мне, но я делаю шаг назад.
— Не приближайся, — велю ей. — Или я сделаю это прямо сейчас.
— Зачем ты это делаешь? — всхлипывает она, её огненно-рыжие волосы развеваются на ветру. — Почему, Финн?
— Потому что всё должно происходить по порядку, — отвечаю ей как можно спокойнее, но получается, будто я кричу. — Ты двигалась в неправильной последовательности. Мне пришлось заставить тебя. Вот как я заставляю тебя. Моя тайна. Я помогаю тебе, ты просто этого не видишь.
— Какая у тебя тайна? — кричит она, слёзы капают ей на нос, рот, рубашку. — Расскажи мне, и я помогу тебе, Финн. Спаси меня, и я спасу тебя, помнишь? Позволь мне спасти тебя!
Она рыдает, и я вместе с ней, и я уже больше не могу отличить нас друг от друга.
СделайЭтоСделайЭтоСделайЭто! — напевают голоса. — ПрыгайПрыгайПрыгайПрыгай. Покажи ей покажи ей покажи ей.
— Заткнитесь! — кричу я, закрывая уши. — Я пытался, Калла. Я пытался. Но больше не могу. Даже ради тебя.
Я мысленно представляю свой список, поскольку это единственное, что заглушает голоса. Это чистая страница, без единого пятнышка или помарки. Я старательно записываю в уме слова, а затем зачёркиваю их, потому что собираюсь выполнить этот пункт. Наконец-то.
Закончить всё сейчас.
— Я люблю тебя, — говорю я сестре. И делаю шаг назад.
— Нее-е-т!
Резкий крик прорывается сквозь мою сосредоточенность, и я замираю на краю, ветер обдувает меня со всех сторон, поскольку голос принадлежит не Калле. А Деэру.
В замешательстве я поднимаю глаза и вижу Деэра, стоящего как раз на том месте, где только что находилась Калла.
Вокруг моих плеч развеваются рыжие волосы, а края обуви балансируют на краю.
Розовые кеды.
Они же должны быть чёрными.
— Калла, отойди от края, — умоляет Деэр. — Пожалуйста.
Калла, отойди от края.
Какого чёрта?
Я таращусь на Деэра, с трудом удерживая равновесие, и в безумных обрывках мыслей пытаюсь разобраться в происходящем. Кусочки разлетаются, кружатся и снова сходятся вместе, образуя частично связанные мысли. Но даже несмотря на всё это, мне становится ясно одно.
Финна здесь нет.
Я стою на краю, где только что был Финн. В панике и замешательстве я резко разворачиваюсь, ища глазами брата, но уже в глубине души кое-что понимая.
Я наконец-то знаю тайну Финна.
Его здесь нет.
И никогда не было.
41
QUADRAGINTA UNUS
Калла
Растерянная и напуганная, я в панике смотрю на Деэра, ветер треплет мои волосы вокруг лица.
Нет. Это неправильно. Этого не может быть.
Образы, воспоминания и картинки проносятся в моей голове с молниеносной скоростью, складываясь вместе, распадаясь, образуя коллаж, а потом ещё один, и ещё.
Воспоминания.
Моя жизнь.
Всё.
Я изо всех сил пытаюсь подобрать слова, но не могу и вместо этого начинаю рыдать, отступая от края и опускаясь на землю. Деэр обнимает меня за плечи и тянет в безопасное место.
— Я сумасшедшая, — слышу я свой плачущий голос, цепляясь за Деэра.
Его голос хриплый и спокойный.
— Нет, — не соглашается он. — Ты не сумасшедшая.
— Где Финн? — мой голос срывается, поскольку в глубине души я знаю, где Финн. Знаю сердцем, знаю это в душе. Всё это время я скрывала от себя.
Деэр остаётся молчаливым, его большие руки поглаживают меня по спине, призывая успокоиться.
Я должна знать. Должна увидеть.
Вырвавшись из объятий Деэра, я вскакиваю на ноги и бросаюсь к дому. Распахиваю двери и бегу по тёмному дому, перепрыгивая через две ступени за раз, пока не оказываюсь перед дверью спальни Финна.
Я смотрю на деревянную поверхность, на её текстуру, на углубления, на ручку. Мне не хочется открывать её, потому что я знаю, что за ней найду.
Но я должна. Должна это увидеть.
Наклонившись, я поворачиваю ручку.
Дверь со скрипом отворяется, открывая взору то, что сердцем знала, я найду.
Пустую комнату.
Кровать стоит всё там же, аккуратно застелённая. Постеры Финна по-прежнему висят на стене — группы «Quid Quo Pro» и «The Cure». Его чёрные конверсы стоят возле двери, будто он собирается их снова надеть, но это не так. Грязное бельё всё ещё лежит в корзине. Книги расставлены на полках. Любимая подушка всё так же ждёт Финна, его компакт-диски, телефон. Все его вещи.
Но он не вернётся.
Рука Деэра ложится мне на спину, утешая. Я ничего не чувствую.
Я вхожу и сажусь на кровать, прислушиваясь к брату.
Ни звука.
Я обхватываю руками колени, и волна за волной ко мне возвращаются воспоминания.
Моя реальность не была реальной.
— Финн погиб вместе с мамой, — вслух произношу я, и
