Деэр прижимает меня к себе, не обращая внимания на погоду, не обращая внимания ни на что, кроме меня.
— Я — одна половинка целого. Финн — моя другая половинка. Что мне теперь делать без него?
Рыдания царапают рёбра, разрезая их, заставляя кровоточить, потому что я теперь красная. И никогда не стану снова зелёной.
— Я не знаю, — беспомощно признаётся Деэр. — Мне хочется сказать тебе, что всё будет хорошо. Я могу сказать тебе, что сделаю всё, что в моих силах. Но, думаю… только время…
— Не говори мне, что время залечит все раны, — резко перебиваю я. — Это ложь.
— Знаю, — легко соглашается он. — Но со временем ты сможешь с этим справиться. Вот и всё. Боль уменьшится, и твои воспоминания будут держать тебя на плаву. Вот что я знаю.
— Он хотел спасения… от собственного разума, я имею в виду. — Я пытаюсь заставить своё сердце онеметь, но знаю, что сейчас это опасно. Я больше не могу прятаться. Я должна это прочувствовать, несмотря на всю ужасную боль. — В своём дневнике… он снова и снова просил его спасти. Он просил меня спасти его. — Я заглядываю в глаза Деэра. — Я не смогла спасти его, Деэр.
Деэр не отводит взгляда.
— Не в твоих силах было спасти его, Калла. Он умер не от психического заболевания. Он погиб в автомобильной аварии. Ты ничего не могла сделать, чтобы спасти его.
— За исключением того, что мне не следовало звонить маме во время грозы. Это спасло бы их обоих.
Деэр хватает меня за руки, заставляя посмотреть на него.
— Что просто неправда, и ты это знаешь. Когда приходит время, оно просто приходит. Не мы решаем. Решает Господь.
Я опустошена внутри. Я слышу слова Деэра, но не могу их прочувствовать.
— Мне нужно отдохнуть, — решаю я, сворачиваясь калачиком на кровати брата. Закрываю глаза, отгораживаясь от реальности, ища утешения в темноте. Деэр не спорит. Он просто ложится позади меня, крепко обнимая.
— Тебе не обязательно оставаться.
— Обязательно. — Его слова решительны. — Твоего папы здесь нет, и я не оставлю тебя одну. Я не оставлю тебя снова, и точка.
Слёзы струятся по моим щекам, и я продолжаю зажмуриваться.
Я поворачиваюсь к Деэру, вдыхая его запах, слушая, как бьётся его сердце, — сильное, громкое и настоящее. Он жив, и я тоже.
А Финн — нет.
— Не знаю, как переживу это, — шепчу я.
Деэр целует меня в макушку, его дыхание не громче шёпота.
— День за днём.
Я смотрю на него воспалёнными красными глазами.
— С тобой?
Он кивает.
— Со мной.
Меня переполняет боль, и я делаю единственное, что в моих силах.
Я засыпаю.
И вижу сны.
Потому что всё это время мои сны были воспоминаниями.
42
QUADRAGINTA DUO
— Он умер, милая.
Я пялюсь в стену, сжимая в руке телефон. Я всё ждала и ждала звонка Финна, ожидая услышать его голос, ожидая, что с ним всё будет в порядке. Деэр обнимает меня за плечи, поддерживая.
Папа смотрит на меня, в его бледно-голубых глазах, в точности как у Финна, потрясение.
— Калла?
Я поворачиваю к нему голову, но один лишь его вид заставляет всё казаться слишком реальным, поэтому я просто закрываю глаза.
Я не могу это сделать.
— Калла, они нашли машину. В бухте. Он сорвался с обрыва… твою маму обнаружили в овраге, но автомобиль Финна слетел в противоположном направлении. Вниз со скалы в воду.
Нет.
Он не мог.
— Нет, — уверенно произношу я, потерянно глядя на отца. — На нём был его медальон. Он был под защитой.
Мой отец, самый сильный из известных мне людей, отворачивается, и его плечи сотрясаются. Через несколько минут он поворачивается обратно.
— Я хочу посмотреть, — опустошённо говорю я. — Если это правда, мне нужно увидеть.
Папа тут же качает головой, положив руку мне на плечо.
— Нет.
— Да.
Я не жду, когда он согласится, просто выскакиваю из дома, сбегаю вниз по ступенькам и спускаюсь по дорожкам к пляжу. Я слышу за спиной голос Деэра, но не останавливаюсь. Повсюду пожарные, полицейские, полицейские ограждения и врачи скорой помощи, и один из них пытается остановить меня.
— Мисс, нет, — говорит он, его голос серьёзен, на лице ужас. — Вам туда нельзя.
Но я вырываюсь, потому что вижу Финна.
Я вижу его красный разбитый автомобиль, который они уже достали из воды.
Я вижу кого-то, распростёртого на песке, кого-то, накрытого простынёй.
Я спокойно иду в сторону этого «кого-то», поскольку, хотя это и автомобиль Финна, это не может быть он. Не может быть, потому что Финн мой близнец и потому что я не почувствовала, что это произошло. Я бы знала, так ведь?
Деэр зовёт меня сквозь густой туман, но я не отвечаю.
Я делаю шаг.
Потом ещё один.
Потом ещё.
А затем я опускаюсь на колени на песок возле простыни.
Мои пальцы дрожат.
Сердце трепещет.
И я отдёргиваю белую ткань.
Он одет в джинсы и рубашку на пуговицах — одежду для концерта. Он бледный, он худой, он длинный. Он хрупкий, он холодный, он мёртвый.
Он — это Финн.
Я не могу дышать, держа его влажную руку, склоняясь над ним и плача, пытаясь дышать и говорить.
Совсем не похоже, что он попал в аварию. У него синяк на лбу, и на этом всё. Просто он такой бледный, очень-очень бледный.
— Пожалуйста, — умоляю его. — Нет. Не сегодня. Нет.
Я раскачиваюсь и чувствую на себе чьи-то руки, но стряхиваю их, потому что это же Финн. А мы — Калла и Финн. Он — часть меня, а я — часть его, и это не может происходить на самом деле.
Я так сильно плачу, что начинает болеть в груди, а в горле саднить, и я задыхаюсь.
— Я люблю тебя, — говорю ему, когда снова обретаю способность дышать. — Прости, что меня не было с тобой рядом. Прости, что не смогла спасти тебя. Прости. Прости.
Я всё ещё плачу, когда чьи-то большие руки обхватывают мои плечи и приподнимают с земли, привлекая в сильные объятия.
— Тише, Калла, — бормочет папа. — Всё будет хорошо. Он знал, что ты любила его.
— Знал? — резко спрашиваю я, отстраняясь, чтобы посмотреть на отца. — Финн хотел, чтобы я поехала с ним, а я заставила его идти одного. А теперь он мёртв. Я позвонила маме, и они оба мертвы.
Папа снова привлекает меня в свои объятия и похлопывает по спине с нежностью, о существовании которой я
