— Это не твоя вина, — говорит он между моими рыданиями. — Он знал, что ты любила его, милая. Все знали. И твоя мама тоже.
Мама. Я подавляю очередной всхлип.
Этого не может происходить.
Этого не может происходить.
Это не моя жизнь.
Я стряхиваю отцовские руки и безжизненно плетусь обратно по тропинкам, мимо спасателей, мимо полиции, мимо всех, чей пристальный взгляд провожает меня. Я иду прямиком в комнату Финна и падаю на его кровать.
Краешком глаза я замечаю его дневник.
Я беру его, читаю знакомый почерк, написанный руками, которые я так люблю.
Serva me, serva bo te.
Спаси меня, и я спасу тебя.
Хорошо.
Хорошо, Финн.
Я закрываю глаза, потому что завтра, когда проснусь, я обнаружу, что это был всего лишь сон. Просто кошмар. Так и будет.
Сон приходит быстро, и когда я проснусь, то спасу Финна.
Я резко просыпаюсь, воспоминания о той ночи настолько яркие, настолько ужасные, настолько парализующие.
Мою комнату заливает солнечный свет, делая видимым каждый угол, каждый пустой угол.
По мне проходит дрожь, и я вылезаю из постели, выглядывая в окно. Деэр с отцом сидят внизу на крыльце, о чём-то серьёзно беседуя.
Я набрасываю одежду, выскальзываю через заднюю дверь и шагаю в сторону дороги. Когда начинается дождь, я натягиваю капюшон, но продолжаю идти.
Мне нужно кое-куда попасть.
Я ускоряю шаг до бега, пока не добираюсь до креста и лент.
Задыхаясь, я стою на обочине, глядя вниз в овраг, на сломанные деревья, на чёрные отметины и изогнутые ветки.
Здесь умерла моя мама.
Но я всегда это знала.
Повернувшись, перехожу на другую сторону дороги с видом на океан.
Всё живое на этой стороне тоже сломано. Папоротники, кусты и деревья. Они изломаны и согнуты, но всё ещё живы. Они буйно растут на склоне горы, возвращаясь из края пропасти.
Viridem.
Зелёный.
Он по-прежнему здесь, а Финн — нет.
Его автомобиль слетел вниз со склона этой горы и упал в воду.
Глядя вниз, на зеркальную поверхность, никогда не подумаешь, что там погиб Финн. Но я знаю. Теперь я это знаю.
И это слишком для меня.
Это слишком.
Я опускаюсь на землю и подтягиваю колени к груди, закрыв глаза и чувствуя, как под веками собираются горячие слёзы. Сосредоточившись изо всех сил, я представляю лицо Финна. Представляю, как он сидит рядом со мной прямо сейчас.
— Привет, Кэл, — сказал бы он. — А ты знаешь, что из-за неразборчивого почерка врачей каждый год погибают более двух тысяч человек, и всё потому, что покупают не те лекарства?
Я печально качаю головой.
— Нет.
Он самодовольно кивает, чувствуя превосходство из-за знания странных фактов о смерти.
— Это правда.
— Но тебя убило не это.
Мой голос безжизненный, и я понимаю, что говорю вслух. Но мне плевать.
Воображаемый Финн пожимает плечами.
— Нет. Но все одинаково мертвы, независимо от причины.
— Я не готова, Финн, — еле слышно говорю я. — Ты не можешь уйти.
Моё тело подобно льду, а нервы — словно дерево. Он улыбается мне, той прежней улыбкой, которую я так люблю, от которой загораются его бледно-голубые глаза.
— Я ничего не мог поделать, Кэл, — серьёзно говорит он. — Но тебе придётся смириться с этим. Ты должна двигаться дальше.
— Куда? — просто спрашиваю его. — Я не могу никуда уехать без тебя.
Боль в моём голосе, словно острый скальпель, пронзает меня насквозь.
— Тебе придётся, — отвечает Финн. — У тебя нет выбора, Калла. Ты должна.
— Калла?
Голос раздаётся позади меня со стороны дороги. Через минуту рядом садится Деэр и смотрит на море.
— С кем ты разговаривала? — спрашивает он, изо всех сил стараясь скрыть беспокойство.
— С Финном, — честно отвечаю ему. — Но не волнуйся. Я знаю, что он ненастоящий. Просто… ты не понимаешь, каково это. Он часть меня, Деэр. И его просто не стало. Даже не представляю, как мне с этим жить.
Мой голос срывается, и я плачу и чувствую себя слабой. Но ничего не могу с этим поделать. Слёзы просто текут, и текут, и текут.
Деэр привлекает меня к своей груди и бережно прижимает, защищая от мира, от моей собственной печали.
— Давай вернёмся в дом, — предлагает он. — Тебе не нужно здесь находиться.
Здесь, где погиб мой брат.
Я киваю, соглашаясь, уступая, поскольку правда заключается в том, что я не знаю, где должна быть. Больше не знаю.
Я позволяю Деэру отвести меня домой и приготовить для меня обед, и сидеть со мной на крыльце, пока не приходит время для ужина. И именно так проходит моя жизнь следующие несколько дней.
Я всё делаю на автомате и ощущаю себя деревом, а Деэр с отцом ждут, когда я вновь вернусь в мир живых.
43
QUADRAGINTA TRES
На четвёртый день я снова вижу сон.
Мне снится, что мы с Финном гуляем по тропинкам, занимаемся йогой на скалах, плаваем в океане, ловим крабов. Эти сны всегда о нас с Финном, ведь его больше нет в моей реальности. Он умер. Но в моих снах он жив.
В моих снах он всегда рядом со мной.
А потом, когда я просыпаюсь, когда оглядываю все те места, где мы с ним были, его нигде нет.
Он умер.
Сегодня, когда я просыпаюсь, в кресле Финна меня ждёт Деэр. Сейчас только утро, но он выглядит невероятно элегантным и повседневным в облегающей одежде, вытянувшись на солнце.
— Не думаю, что смогу остаться здесь, — говорю я, мой голос хриплый со сна и резкий от воспоминаний. — Куда бы я ни пошла… всё напоминает.
Деэр кивает.
— Понимаю.
— Что мне делать? — шепчу я.
Он качает головой.
— Я не могу решать за тебя.
— Я не хочу оставлять Финна, — произношу дрожащим голосом. Но Деэр снова качает головой.
— Финна здесь нет, Калла-Лилия.
Я сглатываю, потому что его действительно нет.
— Это так странно, — задумчиво размышляю я. — Я всё время думала, что Финн пытается убедить меня сходить на кладбище, чтобы попрощаться с мамой. Но в действительности это мой собственный разум пытался заставить меня увидеть реальность, не так ли?
Деэр смотрит на меня с сочувствием.
— Не знаю. Может быть.
— Мне нужно попрощаться с ними обоими, — говорю ему. — Но сегодня я не могу. Мне нужна хотя бы минута, чтобы всё обдумать.
— Бери столько времени, сколько нужно, — понимающе говорит Деэр. — Не спеши. Мы будем двигаться так медленно, как ты захочешь.
Он притягивает меня к себе, и я прижимаюсь лбом к его груди, а он поглаживает меня по спине.
Мои ладони горят, и я отстраняюсь, рассматривая их.
На них волдыри, красноватые и шелушащиеся, уже на стадии заживления. Я даже не замечала их до сих пор, хотя очевидно, что они у меня
