Трошин, снял со спинки стула сумку секретаря и вывернул ее на стол. В другое время, он, разумеется, никогда бы так не сделал, но сейчас было не до соблюдения правил приличия. К тому же, судя по всему, Вере Ильиничне эта сумка больше никогда не понадобится.
По столу разлетелись десятки мелких женских штучек — от косметического карандаша до точилки, билеты на проезд, небольшой блокнотик в цветочек, флэшка, электронная читалка, пузырек таблеток, два тюбика помады, суперклей и… пачка презервативов. Телефона среди всего этого хозяйства не наблюдалось.
— Что уставились? — спросил Трошин, сгребая все назад в сумку. — Она женщина взрослая…
— Ну-ну, — хохотнул Лукин, — оно и видно.
— Сейчас еще по башке добавлю, — огрызнулся Трошин, но беззлобно. — Надо посмотреть, может быть она его с собой взяла. — Он посмотрел на Золотова.
— С собой? Мне что ли смотреть?
— Твой кабинет, — сказал Трошин, — ты и смотри.
Золотов сверкнул глазами, но повиновался. Он понимал, чем быстрее они выберутся, чем скорее вызовут полицию, тем больше шансов уцелеть в этой неприятной истории. Перед глазами стоял багор, медленно входящий в череп ничего не понимающей женщины в актовом зале корпуса номер три. Кто вообще способен на такое и, главное, зачем? Чем вызвана подобная жестокость? Это может быть секта фанатиков или что-то подобное. Даже террористы, насколько он мог судить из выпусков новостей обычно выдвигали какие-то требования, а не убивали своих жертв без причины. К тому же, сначала она мирно стояла вместе со всеми, слушая долговязого Гаврилова, вещавшего со сцены невразумительный, совершенно неадекватный текст.
Медленно, крадучись, Золотов вышел в фойе, посмотрел по сторонам — в коридоре не было ни одного человека. По субботам институт обычно пустовал — официальный выходной, из работников только начальник лаборатории да несколько дежурных врачей. Административный корпус по выходным пустовал, но сегодня должна была приехать делегация из Москвы для проверки заключительной стадии испытания вакцины. Ставки были очень высоки, столица с ее десятью миллионами жителей очень нуждалась в действенной отечественной защите от вирусной угрозы и проверки из различных ведомств следовали одна за другой.
Он постоял с полминуты, прислушиваясь к звукам на первом этаже. Тишина. Затем быстрым шагом пересек фойе и очутился у дверей своего кабинета. Дернул ручку. Утром он заскочил сюда, поставил портфель на стол и, не теряя времени, поспешил к Трошину, надеясь, что совещание долго не продлится. Запирать не стал.
Вера Ильинична лежала точно там, где они увидели ее на мониторе — за массивным письменным столом. Одна ее босоножка и правда немного торчала. Золотов почувствовал легкую тошноту, сейчас ему придется обыскивать труп, и он не испытывал по этому поводу никакой радости.
Когда он понял, что происходящее — реально, а не чья-то неуместная шутка к Хэллоуину, то первой мыслью было, что это дело рук «Фармапрома», а именно, директора этой конторы, Якова Халилова, человека беспринципного, жесткого и очень опасного. Создав империю «Фармапром» практически с нуля в лихие девяностые, он не просто выстоял, сколотив состояние на перепродаже лекарств государству, но и вовремя сориентировался, легализовав теневой бизнес путем скупки акций нищих фармацевтических заводов и научно-исследовательских институтов. На него было совершено несколько покушений — месть за несговорчивость и теперь от прежнего Халилова мало что осталось — он почти целиком состоял из искусственных и донорских органов, передвигаясь на инвалидной коляске с голосовым управлением.
Золотову было прекрасно известно, что Трошин отверг предложение Халилова о продаже контрольного пакета акций института «Фармапрому» и тот, мягко говоря, расстроился. Это могло быть его рук дело, даже скорее всего, что его… но… методы. При всей своей жесткости и даже жестокости, Халилов был, прежде всего, бизнесменом, так же, как и Трошин. Поэтому не шел на пролом, а предпочитал действовать цивилизованно, перекупая все, до чего мог дотянуться — вот и ему сделал предложение, от которого Золотов не смог отказаться. Действительно, трудно было отказаться от цифры, которую нарисовал Халилов на чистом листе.
Он подошел к столу и нагнулся, затаив дыхание. Вера Ильинична лежала на спине, раскинув руки, словно птица. Между глаз у нее алела маленькая аккуратная дырочка. Струйка крови, тоненькая и едва заметная, смешалась с тушью и засохла внутри едва заметной морщинки. Глаза были открыты и выражали недоумение. Он невольно засмотрелся, забыв о своих страхах. Какие красивые глаза…
Нехотя Золотов положил руки на ее темно-зеленый костюм. Ему очень не хотелось трогать мертвую женщину, но выхода не было. Обыскав наружные карманы и ничего там не обнаружив, он полез во внутрь блузки. Ее грудь была еще теплой, по крайней мере, ему так показалось. Подавив желание отдернуть руки, он понял, что коснулся ее затвердевшего соска — она была без бюстгальтера.
Вот же старый хрен, подумал Золотов. Теперь понятно, почему ты так любишь рабочие субботы. Сам бы и обыскивал свою даму сердца… Он, наконец, нащупал небольшой внутренний карман и влез в него тремя пальцами. Твердый предмет. Да!
Он возликовал. Это была старенькая раскладушка Моторола, неизвестно какого года выпуска. Быстро открыв крышку телефона, он нажал на кнопку звонка. Экран засветился. Индикатор заряда батареи показывал одно деление. Одно, мать его, деление! Он мгновенно захлопнул крышку. Сердце стучало.
Черт! Еще экран светится на полную яркость, расходуя энергию, а как уменьшить или отключить подсветку, Золотов понятия не имел.
Нужно подумать, куда позвонить. Или пойти посоветоваться с Трошиным? Зачем, когда у него своя голова на плечах. Сидя за столом, рядом с распростертым трупом с торчащими сосками, Золотов попытался сосредоточиться. Получалось плохо, он то и дело поглядывал на Веру Ильиничну, пытаясь представить, какова она… в постели.
Господи, подумал он, ну и мысли у меня. Хорошо, что никто их не видит и не слышит, никто не может узнать, о чем я думаю на самом деле. Куда же звонить? Куда? В полицию? Не поверят. Бесполезно даже пытаться. Снимет трубку уставший лейтенант, услышит, что в институте вирусологии (а где это?) произошел рейдерский захват (что-что?), террористы, или кто-то на них похожий согнали людей в актовый зал, а руководство заперли в кабинете директора, секретарь убита. И еще… один из тех, кого террористы собрали в актовом зале (зачем? Понятия не имею!) всадил другому пожарный багор в голову по самую рукоятку. Просто так. Для красоты, наверное.
