Времени нет, нужно двигаться. Мы должны покинуть город как можно быстрее. А пока — садись за пульт, и собери всех, кто еще на дежурстве.
Человек в длинном плаще и черной шляпе, покачиваясь, вышел из комнаты для допросов. За собой он тащил сумку, которую бросил к ногам Марцелова.
Запри меня где-нибудь, слишком мало сил. Сосредоточься на девчонке. Найди ее и уничтожь.
Никто из них не произнес ни слова. Но минутой спустя Марцелов повел долговязого парня в обезьянник на первом этаже. Убедившись, что тот прилег на нары, прикрыл клетку, не запирая.
Так нормально. Иди отвечай на звонки, иначе поднимется тревога и все сорвется. Ищи ее.
Марцелов без слов кивнул и удалился шаркающей походкой. Он чувствовал жар на лице. Тело горело, как будто он заболел простудой или гриппом.
В дежурке он сверился с графиком — на линии было пять машин и пешими семь нарядов — все те, кто базировался в отделе. Скоро они начнут возвращаться. Нужно быть готовым.
Он открыл большой зал для оперативных совещаний, разбрызгал там содержимое нескольких флакончиков. Должно хватить. То же самое проделал в оружейной комнате, холле и дежурке.
Подогнав уазик ко входу в отдел, он загрузил его оружием под завязку и отогнал в тень. Никому, конечно, не придет в голову покушаться на полицейское имущество под камерами, но мало ли, идиотов хватает.
Первым вернулся экипаж сержантов Абрутина и Фогеля. Они вошли в холл, взбудораженные.
— Ты чего не отвечаешь? — крикнул Абрутин в дежурку. — Вызываю, вызываю, уже час, наверное! — он осекся, увидев красное лицо Марцелова на месте дежурного. — Э… а ты что там делаешь? Где Коркунов?
Марцелов, отвечая на звонок, сделал жест рукой, мол, подождите, занят и они стали под прямоугольными плафонами ламп дневного света, напротив ободранной доски «Внимание, розыск».
Через минуту Абрутин сжал рукой горло.
— Что-то я, похоже, приболел с этой погодой, — сказал он вполголоса. Попытался прочистить горло.
Фогель загоготал:
— По спинке похлопать, шеф?
Нагнувшись, Абрутин пытался откашляться, но не мог — слезы лились из его глаз, хотя, кажется, пять минут назад он был совершенно здоров.
— Да что за хрень? — прохрипел он. — Чертовы кондиционеры!
Улыбка сошла с лица Фогеля. Он смотрел на трясущуюся спину напарника.
— Эй, может воды тебе? Давай отметимся, сдадим оружие, и я отвезу тебя домой…
Сквозь прозрачное стекло перегородки улыбался Марцелов.
Наконец Абрутин разогнулся. На его лице замерло полусонное выражение — отсутствующее, словно он вдруг забыл, зачем вообще здесь находится.
— Я уже дома, — проговорил он по слогам. Потом расстегнул кобуру табельного пистолета, вытащил оружие и выстрелил.
Убери труп в подвал и помоги. Сейчас начнут другие возвращаться.
Через полтора часа все, кто должен был отметиться в отделе и сдать оружие, это сделали. В холле, кабинетах поблизости находилось девять человек. В подвал тянулась кровавая дорожка.
Последним прибыла машина лейтенанта Жирнова. Он был один, потому что высадил старшину Гонгадзе возле дома. По такой погоде тому было слишком далеко возвращаться.
Жирнов вошел в отдел размашистой походкой и остановился как вкопанный. Его окружили восемь человек, за пластиковой перегородкой сидел Марцелов.
— Какого хрена? — с порога заорал Жирнов. — Где Коркунов, твою мать? Что ты там делаешь, ну-ка выметайся из дежурки!
Потом он увидел широкий, свежий кровавый мазок, тянущийся из середины холла и исчезающий в темноте коридора. Жирнов медленно поднял голову — на стенах, на двери, на пластиковой перегородке дежурки, даже на ксерокопиях черно-белых лиц, разыскиваемых полицией, везде, где только можно, словно детская ветрянка, осела багровая алая сыпь, и в некоторых местах эта сыпь сочилась свежей, ярко-красной кровью.
Обступившие его сослуживцы чего-то ждали. Половина из них шмыгала носами, у половины внутри что-то хрипело и булькало — как у чахоточных больных.
Жирнов судорожно обернулся. Позади в дверях стоял Гонгадзе.
— Но ты же… дома.
— Мой дом здесь, — сказал Гонгадзе бесстрастно.
Жирнов сглотнул, его черные глаза забегали из стороны в сторону.
— Эй, что здесь происходит? Марц!.. Марцелов, слышишь меня? Немедленно вызывай подмогу, на отдел совершено нападение! Срочно ОМОН…
Гонгадзе вытащил топор из пожарного комплекта, висящего возле входа. Жирнов вытаращил глаза, которые, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Какой-то столбняк напал на него, он не мог и пальцем пошевелить, лишь вращался на одном месте под пристальными взглядами хмурых людей.
Треск раскроенного черепа прозвучал в полной тишине. Гонгадзе вытер кровь с лица рукавом мокрой от снега куртки, подошел к пожарному щиту и водрузил топор на место.
Убери труп в подвал и возвращайся. У нас много работы.
Гонгадзе схватил старшего лейтенанта за ногу и по кровавой скользкой дороже поволок в темноту.
До одиннадцати вечера Марцелов монотонно отвечал на беспрестанно поступающие телефонные звонки, обращения, жалобы соседей, мольбы о помощи, слушал жуткие угрозы и обещания проклятий, пока одна дама не предложила свои услуги жрицы любви. Он осклабился. Что они теряют? Она может быть хорошим переносчиком.
Девица явилась через полчаса. Ее не смутило ни то, что вызов был в здание полиции, ни то, что, когда она вошла, ее сразу окружило десять человек.
— Ого, — присвистнула она. — Да вы тут изголодались… А кто платит? Если на всех, будет дороже. — Она оглядела серые лица. В мерцающем свете ламп дневного света полицейские показались ей какими-то… странными. Обычно эти ребята, по крайней мере, те, кого она лично знала — ребята с юмором, любят покуражиться, и в бровь, и в глаз, как говориться, а тут… впрочем, время какое, наверное подустали, решила она.
— У вас корпоратив что ли? — спросила она, стараясь унять дрожь. Голос ее разнесся по гулкому фойе и улетел в черноту коридора, где, как ей почему-то казалось, затаилось самое страшное. — А где музыка… шампанское, надеюсь, заказали? Или так и будем стоять как девочки-припевочки на утреннике?
Никто не пошевелился. Никто не проронил ни слова.
Она огляделась.
