Алла еще подрасправила плечи и чуть вскинула подбородок.
— Ну-у, — задумался я.
— Что непонятно-то? — Спросили начальница. — Это означает, «я прав, а ты нет, что ты не скажешь». Понятно?
Она снова сложила руки перед собой, но теперь ладони рук, лежали на плечах. Она будто обняла себя.
— Э-э… Страшно? — предположил я.
— Почти угадал, — в ее голосе проскользнули язвительные нотки. — Это означает «Я жертва, слабая и беззащитная». Вообще, все жесты, в которых ладони повернуты к себе, это жесты «закрытости». То есть человек относиться к тебе, минимум, с опаской. Не доверяет. Если наоборот, то наоборот! А если ты тычешь в человека пальцем, значит, он должен принять твое мнение.
— А если…, - начал было я.
— Так, стоп, — прервала меня Алла, положив руки на стол. — Я работать, когда буду? Да и ты тоже.
— Но…
— Все, все, об этом столько написано, почитаешь, — поставила она точку.
— Я если честно, не очень силен в этих делах, — произнес я, продолжая уговаривать Нину. — Если вы не хотите, то я пойму.
Одновременно рисуем картинку «отверженный». Голова опушена, голос приглушенный, с надрывом. Плечи опушены. Глаза в пол. Руки безвольно висят вдоль тела. Но все же не надо показывать полного лоха. Для этого стиснем челюсть, поиграем желваками.
Но интересно, а чего она так напряглась — то? Что такого? Тут два варианта. Либо кто-то есть (тогда почему вообще пошла?), либо кто-то был, причем недавно, и оставил не самые лучшие впечатления. Либо… еще просто не было никого.
— Ну, я не знаю, — протянула девушка.
Я мысленно захлопал в ладоши. И — ес!
— Здесь недалеко, — улыбнулся я. — Вам понравиться!..
… Пока шла до кафе, все раздумывал, а о чем говорить-то. О стихах можно, но как начать? Не скажешь же, что я еще в метро прочитал, у нее в блокноте. Это все равно что сказать: «Я давно слежу за тобой»..
… Это кафе, «Шоколадница», мне нравилось. Оно такое все, ненавязчивое что-ли. Хочешь, сядь в середине зала, если по-быстрому поесть зашел. Мне нравилось одно место, в уголке зала для некурящих. И слава те господи, оно оказалось незанято.
Оно было не совсем в углу. Возле лестницы в… гм… место общего пользования. Огороженное вычурными коваными перилами от лестницы, оно казалось стоящим на балконе. Но самое главное, возле столиков у стены, стояли не только кресла, но и диваны.
Мы присели за круглый стол, цвета горячего шоколада. Впрочем, здесь все в такой цветовой гамме. Даже негромкая музыка и та казалась какой-то шоколадной. Даже светлые обои и те в тонкую полоску такого цвета…
…Узкая ладонь девушки, просто, но так изящно держит чашку с горячим шоколадом.
— Нина, а вы на пианино не играете? — не утерпев, спросил я.
Ну, очень уж у нее характерные руки. Длинные пальцы, узкая ладонь. Классическая модель. Все это, вкупе со стихами и манерой одеваться.
Девушка с легким интересом посмотрела на меня.
— Нет, не играю, — ответила она. А почему вы спросили?
— Руки у вас музыкальные, — кивнул я в сторону объекта внимания.
— Я играю на гитаре, — слегка улыбнулась Нина.
— Всегда хотел научиться на чем — нибудь играть, — честно признался я. — Вот, например, гитара. Это сложно?
— Не просто, — девушка посмотрела на меня внимательно. — Пока руки натренируешь, пальцы набьешь, аккорды…
— Набить пальцы? — заинтересовался я. — Как это?
— Ну, чтобы мозоли появились на подушечках, — она постукала друг об друга подушечками большой и указательный пальцы. — Ведь на струны нажимать надо…
— Зачем? — не понял я.
— Это непросто объяснить, — задумчиво проговорила Нина. — Вы видели гитару вблизи?
Я неуверенно покивал.
— Вот на грифе гитары есть такие… м-м… порожки, к которым струны и прижимаются.
— Для чего?
— Струна укорачивается, и меняется звук от нее. Комбинируя длину струн, мы и получаем разные созвучия.
— Аккорды? — решил блеснуть я эрудицией.
Девушка кивнула. А все-таки красиво здесь мороженное подают (ну и вкусно тоже). Никакого пластика, исключительно в высоких стеклянных, даже стаканами это назвать, язык не поворачивается. В вазах.
— Нина, — начал я осторожно. — А вы не могли бы меня научить играть?
Девушка сняла ложкой вишенку, венчающую белый холмик мороженного. Тут я увидел, как в кафе заходит стайка девушек. С моего места был отлично виден вход. Но самое главное, что среди них было одно знакомое лицо. Черт, заметила.
Пока Нина задумчиво рассматривала свою порцию мороженного, водя по нему ложкой, я скорчил зверское лицо, предупреждая, чтобы Ольга (а это была именно она) не вздумала подходить. Та понимающе, но очень ехидно улыбнулась и они присели за столик. Фух!
— А почему вы хотите научиться играть? — спросила тем временем Нина.
И ведь надо ответить так, чтобы заинтересовало. Я подумал чуть.
— Вы знаете Нина, я всю жизнь завидовал людям, которые могут передавать настроение музыкой, — так начали достаточно красиво. — Им не надо искать музыку под настроение. Они просто берут и играют ее. А скажите…
Я решил перевести разговор на нее.
— А вот вы играете на гитаре, — я чуть перевел дух. Выходим на основной разговор. — А свои песни у вас есть?
Девушка явно засмущалась.
— Да, — тихо ответила она, не поднимая глаз.
— Я почему спрашиваю…, - тут сама собой возникла пауза.
Я вдруг понял, что реально волнуюсь. Да и эта часть разговора самая рисковая. Если она сейчас задумается, а почему я собственно это говорю, то может возникнуть вопрос, а почему я это говорю. И еще я кое-что понял. Что я уже не играю, мне, в самом деле, несколько страшновато стало выкладывать другому человеку свое маленькое увлечение.
— Вы не могли бы посмотреть мои стихи тогда? — выложил я, чувствуя, как по телу пробежал некий озноб что ли.
— Ваши? — Нина приподняла брови.
Сильно, видать, я ее удивил.
