– Завтра вечером у меня репетиция, а в среду спектакль. Я не могу пропустить его, все ужасно расстроятся, – сказала Нелл.
– Не хочу слышать ни слова о твоем дурацком спектакле, Корнелия, – набросился на нее дядя Барнабас, тыча пальцем ей чуть ли не в лицо. – И дом пока будет закрыт для туристов. С этого момента, вы оба, ни шагу за порог!
Через несколько часов я понял, что чего-то, точнее, кого-то не хватает.
– А где Жаба? – спросил я. – Его не видно с… С появления прошлого адского пса!
Нелл села. Все это время она лежала на кровати, зарывшись лицом в подушку. Ее темные кудри торчали вокруг лица. Она поискала Жабу, но не нашла.
– Хм, – сказала она. – Иногда он уходит проведать Мисси или поохотиться. Не думаю, что стоит волноваться.
«Разве и другой оборотень не пропал?»
Я собирался сказать об этом Нелл, но ее лицо было серым от усталости, и я промолчал.
К вечеру снег растаял, и пошел дождь, который не прекращался до утра вторника. Как будто весь мир пыталась выплакать глаза от горя. Такое можно нарисовать только акварелью. Очертания улиц, и вообще все вокруг состояло из мокрых темных разводов.
Было слышно, как за дверью в ванную хлещет вода. Из дверных щелей вырывался теплый влажный воздух.
– Проспер, – прошептала Нелл, – думаю, тебе нужно уйти.
– Уйти? – я приподнялся, чтобы лучше видеть ее через спинку дивана. – В смысле?
– Сбежать, – сказала она, не отрывая взгляда от голых деревьев за окном. – Вернуться к своей семье.
– К тем, кто меня чуть не убил? – спросил я. – Не забывай, ты ведь тоже моя семья.
Воду в душе внезапно выключили. Мы с Нелл замолчали, наступила тишина, я даже слышал, как дядя Барнабас одевается и бреется. Он вышел на чердак в запотевших очках. Под мышкой у него была большая и очень знакомая книга в кожаном переплете.
Гримуар мамы Нелл.
Он забрал его тогда у Мисси, и с тех пор ни на секунду не расставался с ним. Он постоянно смотрел на него, держал в руках, читал то, что мог – некоторые страницы исчезали, они были заколдованы, чтобы сохранить личную информацию. Несколько раз мне казалось, что Нелл вот-вот решится и выкрадет книгу. Но она всегда останавливалась и оставляла все, как есть.
– Корнелия, – сказал дядя Барнабас, – мне нужно поговорить с тобой. Наедине.
Они вышли в коридор. Я вскочил, понимая, что это мой шанс подышать свежим воздухом, насладиться глотком свободы.
– Пойду поищу Жабу. Может, он… М-м… прячется во дворе.
– Не думаю, что это хорошая идея… – начал дядя Барнабас.
– Не дальше двора, – заверил я. – Вы будете видеть меня из окна.
– Тогда, прежде чем выходить, надень железные браслеты.
Я едва не отпрянул в ужасе, хотя не мог бы точно сказать, мое это чувство или Аластора. Мисси дала дяде Барнабасу четыре старых ржавых браслета. Она уверяла, что эффект от них будет таким же, как и от зачарованного клинка. Они были достаточно тонкими и потому легкими и сравнительно незаметными. Но когда я защелкивал их на щиколотках и запястьях, я чувствовал себя настоящим арестантом.
Я оставил Нелл и дядю Барнабаса на чердаке с этим их важным разговором и серьезными лицами. Я волновался и чувствовал себя слегка виноватым, что оставил Нелл одну. Я не думал, что дядя Барнабас поднимет на нее руку, но мне казалось, что прошлым вечером он не высказал и половины того, что хотел. Ведь одно дело читать нотации племяннику, и совсем другое – наказывать собственную дочь.
Едва я шагнул с крыльца, как ноги увязли в грязи. Взглянув на чердачное окно, я увидел лишь занавески.
«Зря ты согласился оставить их наедине. Возможно, прямо сейчас они замышляют что-то ужасное».
– Это называется «доверие». Попробуй как-нибудь, тебе понравится, – пробормотал я, сложил рупором руки и закричал: – Жаба! Жа-аба! Ты где?
Снег с дождем превратили и без того ужасный двор в болото, которое явно нацелилось засосать меня в трясину. Я бродил по камням, по подсохшим островкам травы, вглядывался в ветви клена. Но Жабы нигде не было, и мне казалось, что, будто ключ, поворачивающийся в замке, тоска все сильнее скручивает мне душу.
Оставалось надеяться, что Жаба там, где тепло и безопасно – например, спит на коленях Мисси у камина, в котором потрескивают дрова.
Я услышал шорох и обернулся к мусорным бакам, которые дядя Барнабас забыл подвинуть к обочине.
– Жаба? – И тут мне в голову пришла другая мысль. – Или это ты, Найтлок?
Прошлым вечером мы покормили хоба и снова заперли его в подвале. Интересно, что Нелл будет с ним делать, когда я вернусь в Редхуд, а Аластор уйдет.
«Думаешь, все так просто?»
Не обращая на него внимания, я пошел к бакам и стал поднимать черные пакеты с мусором, чтобы посмотреть, не застрял ли там Жаба. Ну и, конечно, это же я! Один из пакетов порвался, и мусор рассыпался.
Я подставил лицо холодному дождю и попытался не зарычать от бессилия. Все, что мне оставалось – распихать обрывки бумаги и пустые упаковки по другим пакетам, не таким полным, как этот. Я уже почти закончил, но тут наткнулся на какой-то мятый конверт.
Письмо было адресовано дяде Барнабасу. Отправителем был некий Джон Смит из Сиднея, Австралия.
Наверное, это письмо пришло вместе с пальцами, которые приехали… Нет, бессмыслица какая-то! Если верить почтовому штампу, посылка пришла первого сентября, а не вчера. Может, она затерялась где-то по дороге в Массачусетс? Или это вообще была другая посылка?
Ведь если у Нелл и дяди Барнабаса были все ингредиенты для изгнания Аластора, зачем они притворялись, что нужно ждать?
«А я тебя предупреждал, – заметил Аластор. И он даже не злорадствовал. Волна страха прокатилась в моей душе, сердце сжало ледяной рукой. – У нас еще есть время. Мы можем сбежать!»
«Куда?»
Несколько часов спустя Аластор все еще не спал. Он открыл глаза мальчика, чтобы посмотреть
