– Я нашел.
Лиам приподнял бровь, глядя на меня.
– Прямо как в сказке…
– Прекрати, – попросила я, заталкивая его в щель.
Чтобы пролезть, Лиаму пришлось бросить теплую рубашку и остаться в одной футболке. Толстяк засомневался насчет своей способности перемещаться по таким узким проходам, но все-таки рискнул. Резко выдохнув, Приянка пропихнулась следом, разорвав на спине блузку.
Потом туда забралась я, а Вайда повернулась к Максу.
– Ищи машину – служебную, чтобы не возникло вопросов, почему она здесь, чтобы ее не останавливали и не обыскивали. Если сможешь такую найти, попробуй проложить маршрут, за которым меньше следят.
Он кивнул, нахмурив лоб.
– Буду стараться изо всех сил.
– У тебя двадцать минут, – с нажимом проговорила Вайда. – Так что постарайся постараться.
Остальные уже вытащили решетку вентиляции, и Роман исчез внутри. Когда мы протиснулись следом, он уже стоял над оглушенным охранником, сидевшим в будке у массивной двери.
Небольшой паркинг, на котором не оказалось ни одной машины, заканчивался бетонным коридором. Проход сначала шел вниз под уклон, но потом выровнялся. Сюда не доносились ни полицейские сирены, ни выкрики демонстрантов. Над головой в такт моему ускоряющемуся пульсу мерцали флюоресцентные лампы.
«Просто дыши, – напомнила я себе. – Найди Руби. Выберись отсюда».
Вот так все просто. Не спровоцировать тревогу. Не привлечь внимание охранников. Найти Руби. Выбраться.
Я расправила плечи, почувствовала, как статический разряд проскочил по зубам.
Проход вывел нас к небольшому помещению с лифтовой шахтой – как и говорил Макс.
– Вы давайте наверх, а мы пойдем по лестнице, – предложил Роман Вайде. – Если лифт будет ездить туда-сюда, это привлечет внимание.
Вайда одобрительно кивнула.
– Хорошая идея.
Приянка прижала руку к контрольной панели. Когда кабина проезжала очередной этаж, раздавалось механическое звяканье, каждый раз заставляя нас вздрагивать.
– На четвертом уровне, у лифта. – напомнила Вайда. – Двадцать минут. Как бы ни сложилось, встречаемся там. Если понадобится, пересмотрим план.
Я кивнула, и они вошли в кабину.
– Удачи.
Двери закрылись, и лифт двинулся вверх. Меня начало подташнивать от давящего ужаса. Роман коснулся ладонью моего затылка. Ощутив теплое прикосновение, я обернулась.
– Вместе пришли, – тихо сказал он, – вместе и уйдем.
Я кивнула, распрямляя плечи, и, вытащив из кармана мобильник, начала запись. Приянка уже отперла дверь на лестничную клетку, удерживая ее открытой. Глубоко вдохнув, я вышла на лестницу следом за ними.
Электричество в здании отзывалось тихим гудением. Бетонные стены лестничной клетки были оштукатурены и покрашены, края ступеней покрыты резиной, чтобы ноги не скользили. По краю лестницы шла лента, которая светилась в темноте – едва ли не ярче, чем небольшие лампы на стенах. Горела только каждая вторая, будто они получали электричество от резервного источника.
– Может, здание эвакуировали, – прошептала я.
– Скорее после заявления ООН никому не удалось вернуться в город, – прошептал в ответ Роман.
«Не расслабляйся»,-подумала я, пересчитывая этажи, мимо которых мы проходили. Главный гараж, вестибюль, первый этаж, но в наших подсчетах он был вторым.
Приянка быстро разобралась со считывающим устройством для пропуска. Через небольшое окошко в двери просматривался пустой коридор. Роман прижал палец к губам, поднял пистолет и медленно открыл плечом дверь.
У меня в груди все горело, а хриплое дыхание казалось таким громким в абсолютной тишине, царившей на этаже. Над рядами серых офисных кабинок кое-где горели потолочные светильники. Все пространство этажа было заполнено столами. Я провела рукой, снимая все вокруг. Ничего. Следующий этаж.
На третьем уровне царила такая же полутьма, но это уже было не офисное пространство. От лестничной клетки расходились два длинных коридора. В первый выходило множество дверей, и он заканчивался стеной с занавешенным окном. Второй был пустым, но в его конце я заметила единственную массивную раздвижную дверь с надписью «КАРАНТИН».
Мои кроссовки ужасно громко скрипнули, когда мы двинулись по первому проходу. Я застыла на месте, ожидая, что кто-то выскочит нам навстречу. Приянка бесшумно заскользила вперед. Роман покачал головой, когда девушка нажала на ручку первой двери. Проигнорировав его недовольство, Приянка толкнула створку, и та открылась. Я продолжала вести запись.
Кабинет. Письменный стол, книжная полка, стопки бумаг и пара туфель на высоком каблуке под столом. Остальные комнаты можно не проверять – пульсирование электричества в них было совершенно одинаковым: чуть слышное пение в сравнении с тем ревом энергии, который доносился из-за тяжелых дверей в конце второго коридора.
На этот раз первой шла я. Сердце колотилось так сильно, так безумно, и я видела перед собой только эту надпись, и ничего вокруг. Я нажала кнопку в стене – двери с шипением разъехались и тут же закрылись снова, как только я убрала руку, чтобы войти внутрь.
– Наверное, они открываются только с этой стороны, – сказал Роман.
– Только не для меня, – прошептала Приянка. – Сезам, откройся.
Холодный обеззараженный воздух хлынул на нас, пробежал ледяными пальцами по моим щекам, пошевелил волосы. Кожа покрылась мурашками. Роман подошел к диспенсеру хирургических масок, висевшему на стене, и раздал нам по одной. И я порадовалась, что в маске химический запах ощущается не так резко. Не обращая внимания на холод, я осмотрелась. Здесь было совсем темно: на потолке горела лишь одна лампа. Мы проходили мимо помещений, похожих на больничные палаты, в которых стояли какие-то приборы. Приянка замедлила шаг, всматриваясь в окошко одной из дверей.
– Что это, нафиг, за место? – прошептала она.
Когда эпидемия ОЮИН только начала распространяться, весь мир убедили в том, что это вирус, которым можно заразиться. Неужели это то самое место, где держали тех, кто заболел одними из первых, с ужасом подумала я.
Роман жестом показал, что нужно идти дальше. Но тут до моих ушей донеслась еле слышная мелодия, и я чуть не выронила телефон.
Не просто мелодия, а
