Лемарш понял, что слышит извращенное эхо собственной фразы, сказанной умирающему гвардейцу на борту «Крови Деметра».
— Где… ты, сержант?
— Я иду, брат, — пообещал голос. — И скоро буду с тобой.
Сигнал оборвался с визгом помех, и у Ичукву зазвенело в ушах. Комиссар сорвал гарнитуру. Она смялась у него в руках, рассыпая искры и хлопья ржавчины — ее каркас в считаные мгновения проела коррозия.
Сестра–минорис Бугаева обожала Мортифакторум. Простая женщина, добродетельная в вере и прилежная в труде, она не любила сложностей, а в мире не было ничего сложнее живых людей. Этими своими словами, желаниями и жалкими суждениями они доставляли женщине одни страдания. Бугаева не могла сказать, что ненавидит других госпитальеров, поскольку тем самым огорчила бы Бога–Императора; просто мертвыми они нравились ей гораздо больше. Честная душа знает, где ее место, поэтому всякий раз, когда матерь Соланис назначала сестру–минорис на дежурство в холодный, но гостеприимный морг, она радовалась всем сердцем. Хотя Бугаева понимала, что ей не хватит ума, чтобы стать любимицей палатины вроде Энкель или Люсетты (да и вообще выбиться в рукоположенные госпитальеры), это не имело значения. Она не возражала против того, чтобы работать среди мертвецов, пока не придет время присоединиться к ним.
Облачив свое пышное тело в защитный фартук для омовений, сестра–минорис продвигалась по Мортифакторуму с освященными чистящими принадлежностями в руках. Она проверяла, оттирала и расставляла пустые каталки, напевая вполголоса гимн санитарии. Когда Бугаева достигла дальнего конца помещения, нечто привлекло ее внимание. Из ниши в дальней стене, где во множестве таких же выемок спали мертвые, свисала полоска багряной ткани, из–за которой слегка отворилась дверца.
«Открыто или закрыто, но не приоткрыто!» — всегда наставляла ее старшая матерь.
Хмурясь от такой неаккуратности, сестра–минорис торопливо подошла к неугодной дверце и дернула ее на себя. Наружу плавно выехала тележка с временным обитателем ниши.
Бугаева судорожно вздохнула, узнав сестру Энкель. Из правого глаза трупа торчал скальпель.
Когда же это случилось? Ну теперь ясно, почему Энкель последнее время не ходила на обедни. Обидно только, что никто не удосужился сообщить сестре–минорис. С другой стороны, сам факт смерти Энкель заглаживал оскорбление. Какой же стервой она была при жизни! По сути…
Освещение мигнуло и погасло. Через пару секунд умолкло гудение криогенераторов. Комната погрузилась в полную темноту и тишину.
Бугаева невозмутимо дождалась, пока моргнут и заработают аварийные люмен–полосы, омывшие помещение холодным голубым светом. Бормоча благодарственную молитву, она вразвалочку направилась к двери. Технопровидца Сакрасты следовало известить о сбое энергопитания до того, как спящие в Мортифакторуме начнут перезревать.
Сестра–минорис дошла до середины комнаты, когда дверь распахнули снаружи. Вошла высокая, худая как скелет женщина, одеяния которой в синеватых лучах казались пурпурными.
— Палатина! — выпалила Бугаева. Она узнала гостью, несмотря на полумрак. — Я… Честь для меня!
Пытаясь скрыть нервозность, сестра–минорис поклонилась. Прежде она никогда не оставалась наедине с грозной госпожой Сакрасты, и сейчас вряд ли был самый удачный для этого момент.
— Машинный дух генераториума… не… неспокоен, — запинаясь, доложила Бугаева подошедшей к ней палатине.
— Посмотри на меня, Бугаева Кролок.
Скрипучий хрип Бхатори болезненно резанул слух сестры:
— Госпожа… я…
— Повинуйся мне.
Немедленно исполнив приказ, Бугаева выпучила глаза: она рассмотрела, в каком жутком состоянии находится палатина. В животе Бхатори зияла воронка, от правой руки остался только неровный обрубок с торчащей костью, но остолбенела Кролок даже не поэтому. Сквозь трещины в круглых глазных линзах струился желчный свет, который озарял лицо, лоснящееся от слизи. Челюсти застыли в широкой ухмылке, из–под оттянутых губ выступали почерневшие зубы, а между ними ползали бессчисленные одутловатые личинки. Некоторые уже порхали во рту на крошечных крыльях.
— Мы создаем то, чего ищем, — провозгласила палатина. Слова с клокотанием вырывались из ее глотки, не тревожа губ.
— Госпожа…
Взмахнув уцелевшей рукой со стальными ногтями, Бхатори рассекла сестре горло, словно ножами. На лицо палатине попали брызги крови, привлекшие мух из ее разинутого рта. Бугаева упала на колени, пытаясь зажать рану.
— Простите… меня… — забулькала она, не сомневаясь, что ее карают за какую–нибудь ужасную ошибку.
Руки Кролок разжались и безжизненно распрямились, а следом рухнула и она сама.
— Тебя ждет перерождение, сестра, — пообещала Бхатори, переступая через нее.
«Перерождение…» — повторила Бугаева, цепляясь за эту надежду, пока мухи жадно слетались к ее глотке. Сквозь их жужжание Кролок услышала лязг, с которым распахнули дверцу одной из спящих, и поняла, что не будет одинока в новой жизни.
Возможно, они с сестрой Энкель даже подружатся.
— Подьем, абордажники! — скомандовал Лемарш, крупным шагом входя в палату роты «Темная звезда».
Как и во всем остальном госпитале, главное освещение здесь вырубилось, однако автономные лампы возле кроватей пока что не подпускали тени.
— Спаяны кровью, закрыты от пустоты! — гремел комиссар. — У нас прорыв!
Шатавшиеся по палате гвардейцы услышали кодовое слово и немедленно перешли в режим боеготовности. Прекратив галдеж, все достаточно здоровые солдаты бросились к Ичукву с настороженными взглядами, выхватывая спрятанные кинжалы. Разведчик Номек даже вытащил болт–пистолет модели «Экзордио», хотя Лемарш понятия не имел, где и как боец умудрялся скрывать оружие все эти месяцы. С формальной точки зрения он совершил дисциплинарный проступок, но с наказанием придется подождать.
— Что все это значит, комиссар? — требовательно спросила старшая матерь Соланис, шагая к Ичукву.
Ее сопровождали три сестры–госпитальера.
— Приношу извинения, — вежливо ответил Лемарш, доставая собственное оружие из кармана шинели. — У меня есть основания полагать, что наша безопасность под угрозой.
— Просто смехотворно… — Соланис осеклась, узнав бронзовый лазпистолет в руке политофицера. — Как вы достали это оружие, комиссар?
— Заботами Бога–Императора, сестра.
— Какой позор! — воскликнула она. — Я должна известить палатину.
— Безусловно, но чуть попозже. — Ичукву направил пистолет на нее. — Сначала я как следует вооружу моих бойцов.
— Вы готовы застрелить дочь Трона?
— Мне бы очень этого не хотелось. Теперь, моя госпожа, будьте любезны отойти в сторону.
— Комиссар, тут явно есть недоразумение, да, — запротестовал ошеломленный Зеврай. — Добрые сестры…
— Молчать, абордажник! — гаркнул лейтенант Райсс. Встав рядом с Лемаршем, он повернулся к подчиненным. — Спаяны кровью!
— Закрыты от пустоты! — отозвались гвардейцы.
Точнее, большинство из них.
— Он не из наших, — буркнул Зеврай, указывая на комиссара.
— Я один из вас, — честно сказал Ичукву. —
