— Как ты узнал мое имя?
— Как я мог его не знать, брат?
«Брат? — Офицер застыл, наконец узнав человека в обличье фантома. — Толанд Фейзт».
Уродливое тело сержанта каким–то образом выправилось: огромный торс и руки теперь уравновешивались длинными ногами, благодаря которым Толанд мог стоять прямо. Его кожа стала гладкой как воск — исчезли бесчисленные шрамы и пятнышки, служившие летописью жизни бойца. Впрочем, сильнее всего в трансформации солдата тревожило то, что теперь от него исходила нечеловеческая умиротворенность.
«А как насчет твоей души, Фейзт? — подумал лейтенант. — Что осталось от нее?»
— Зачем ты тут? — резко спросил Райсс, не сумев произнести вслух имя бывшего сержанта.
— Ради откровения, — ответил бледный гигант, раскрывая ладони, словно в мольбе. — С него все начинается, им все заканчивается.
— Мощнее у вас ничего нет? — поинтересовался Лемарш.
Он рассматривал полку с лазпистолетами, закрепленную на стене оружейной.
— Комиссар, мы не воинствующий орден, — сухо заявила матерь Соланис.
— А это что? — Номек вытащил какой–то бронзовый шар из устланного бархатом ящичка под полкой.
— Зажигательные бомбы, — предупредила госпитальер. — Крайняя мера, применять только в случае…
— Сколько их? — перебил Ичукву.
— Пять, сэр, — сообщил разведчик.
— Каждый берет по одному, — велел Лемарш своему отделению. — Запаситесь пистолетами и возьмите батарей, сколько унесете.
Пока гвардейцы набивали специально захваченные вещмешки, Соланис отвела Ичукву в сторону.
— Комиссар, мы столкнулись не с естественной болезнью, — тихо произнесла она. — На этих неумирающих созданиях грязное клеймо Архиврага.
— Я не сомневаюсь…
Лемарш судорожно закашлялся. В тесном арсенале все мучились от вони, которую испускал залитый темной жижей Гёрка, но Ичукву знал, что причина гораздо хуже. В отличие от Больдизара, сам он не вступал в прямой контакт с заразой, однако вдохнул полной грудью мерзкий газ из черепа сестры Бугаевы. Скверна убьет и его, просто немного позже, чем абордажника.
«А потом что?» — спросил себя комиссар.
— Я предлагаю уверенность, коей вы жаждете, — провозгласило существо, прежде бывшее Толандом Фейзтом. Оно ступало вперед, и прикроватные лампы с обеих сторон прохода между коек тускнели, когда создание проходило мимо них, после чего вновь разгорались ярче. — Конец сомнениям и конец неудачам.
— Вали ублюдка, Райсс! — крикнул Пинбах.
Остальные бойцы согласно заворчали.
«Они не узнают его, — понял лейтенант. — Никто из них».
— Не двигаться, — велел он, подняв пистолет.
— Моя воля возляжет на твой мир, — произнес великан, продолжая наступать. — Мое слово скользнет тебе под кожу.
— Тебе сказали остановиться!
— Я укажу тебе путь, Ванзинт Райсс.
— Стреляй, мужик! — заорал Пинбах.
Офицер нажал на спуск, и пистолет с гудением изверг лазерные разряды. Все они нашли цель — ярко вспыхнули, поразив наваждение в лицо и грудь. Бесцветная плоть зашипела и обуглилась от касания световых лучей, но затем ожоги начали бледнеть с каждым шагом существа. Раны пропали так же быстро, как лейтенант нанес их.
Подходя к Райссу, создание показало на него. Очередной разряд опалил обвиняющую длань, после чего пистолет захрипел и умолк. Снова надавив на спуск, офицер почувствовал, что рукоять рассыпается в его хватке. Он опустил глаза и изумленно раскрыл рот, увидев проржавевший остов оружия.
— Я укажу путь вам всем, братья мои.
Кто–то метнул кинжал, и тот с глухим стуком впился в грудь незваного гостя. Существо выдернуло клинок, потом отбило ладонью второй нож, крутившийся в полете. Упав на пол, оба разлетелись ржавыми обломками, хотя были откованы из стали.
«Отступаем!» — хотел рявкнуть лейтенант, но словно онемел.
Выругавшись, Пинбах ринулся на врага и рубанул его по лицу. Великан, не шевельнув и мышцей ног, подался вперед, обхватил запястье капрала и резко повернул. Раздался хруст сломанных костей, кинжал выпал из пальцев гвардейца. Вопль Баннона тут же оборвался: исполин сломал ему шею рубящим ударом по горлу.
— Он переродится, — заверил злой дух, выпустив солдата. — Как и все вы.
В коллективном подсознательном бойцов будто прорвало некую дамбу. Страх людей резко сменился неистовством, и уцелевшие абордажники бросились на убийцу Пинбаха. Издавая боевой клич Экзордио, они окружили великана. Гвардейцы полосовали его клинками, били руками и ногами, вкладывая в удары все свои навыки и упорство до последней йоты. Лишь их командир держался позади, в безмолвном ужасе наблюдая за свалкой.
«Это нечто большее, чем ярость», — осознал Райсс.
Его подчиненными руководила безжалостная необходимость убрать жуткое отродье из реальности. Лейтенант разделял их чувства, но не мог присоединиться к товарищам. Тело не повиновалось ему.
— Бегите! — шепнул он двум задержанным сестрам–госпитальерам позади себя.
Решив проверить, повиновались ли они, офицер обнаружил, что не в силах повернуться.
«Оно не позволяет».
Двигаясь с ленивой грацией, от которой словно притуплялось восприятие, существо поворачивалось в поясе и стремительно вертело руками, отражая и проводя атаки. Казалось, оно сосредоточено на всех противниках сразу и успевает повсюду. Гвардейцы сумели пару раз попасть по врагу, однако их успехи ничего не изменили: мирские раны не тревожили потустороннюю плоть. При этом любой удачный взмах или захват чудовища заканчивался гибелью очередного солдата.
Бойня завершилась быстро. Последним умер штурмовик–абордажник Квинзи — исполин пробил ему ребра ударом такой силы, что кулак вышел из спины. Выдернув руку, победитель развернулся к лейтенанту и посмотрел на него.
Райсс четко понял, что повязка на глазах не мешает созданию видеть все по–настоящему важное.
На отделение напали, когда гвардейцы вышли в просторный вестибюль здания. В один миг спокойствие госпиталя сменилось бешеным натиском ходячих трупов, хлынувших из каждой двери. Они наступали на людей, дергано ковыляя, размахивая руками и щеря пасти. На многих телах виднелись смертельные раны — изжеванные глотки или разорванные животы, бывшие уязвимыми местами для зубов. Другие не имели явных повреждений, однако молочно–белые глаза и шаркающая походка безошибочно указывали на их новую суть. Среди них метались и взахлеб жужжали мухи, будто подгонявшие тварей.
— Построиться вокруг старшей матери! — прокричал Лемарш и поднял лампу, чтобы осветить как можно больший участок. — Не давать им приблизиться!
Встав плечом к плечу, солдаты открыли огонь. Каждый из них прикрывал свой сектор, держа в одной руке оружие, а в другой — лампу. Лазпистолетам из арсенала не хватало убойной силы, чтобы укладывать порченых отродий с одного
