Какая–то женщина в доспехах поймала Тайта, который вывалился из тускнеющего сияния, и помогла ему удержать равновесие. Заглянув в ее спокойные зеленые глаза, Иона вспомнил.
— Благодарю… сестра Женевьева… — прохрипел он. — Где?..
— Внутри Люкс–Новус, — сказала старшая целестинка Чиноа, встав рядом с безмолвной сестрой. — Вот только схола уже не та, что прежде.
Как только раздробленное восприятие Тайта восстановилось, он увидел, что группа стоит в просторном внутреннем дворе. Вдоль стен шли колоннады из столпов, представляющих собой статуи людей в рясах и с открытыми книгами в руках. Изваяния держали тома обложкой к себе, показывая зрителю высеченные на страницах руны. Вместо лица под капюшоном у каждого из каменных ученых находился единственный вертикальный глаз, вытянутый от макушки до подбородка. Их взгляды полнились скорее голодом, чем мудростью.
Открытый участок между колоннадами украшала мозаика из треугольных плиток розового и голубого цветов, причем узоры расходились от центра двора. Там располагался фонтан, вырезанный из розового мрамора с голубыми прожилками, — чудовищная абстрактная скульптура, переплетение закрученных волн и растянутых ртов, хищно впивающихся в соседние завитки. Многочисленные пасти с бульканьем извергали кипящую воду. Из–за клубов пара, окутывающих пьедестал, казалось, что статуя постоянно дрожит и извивается.
В своем походе Иона видел бессчетные ужасы, но ему никогда не встречалось нечто, источающее настолько глубинную жуть. Фонтан казался расчетливо безумной насмешкой над нормальностью.
«И близко к этой штуке не подойдем», — решил Тайт.
Подняв голову, он посмотрел в черное небо, пересеченное толстыми серебристыми нитями. Метавшиеся в этой паутине сгустки яркого света издавали электронный визг, отголоски которого разносились по двору, несмотря на большое расстояние. Время от времени пряди звенели и пульсировали, пятная все вокруг сине–фиолетовым светом.
— У Свечного Мира не такое небо, — угрюмо сообщила Чиноа Аокихара.
— А это не внутренний двор схолы, — добавила Харуки, хмуро глядя на одноглазые изваяния. — Я помню его другим.
— Мы все помним его другим, — согласилась старшая целестинка. — Пастырь, где сестра Гиад?
— Она… больше не с нами, — тихо произнес Иона.
— До нее добрался враг?
— Да, сестра. — Ответ как ответ, не хуже любого иного. — Боюсь, что так.
Обернувшись к главным воротам, Тайт обнаружил ровную стену. Исчезли не только двери, но и коварные окна, заполненные светом.
— Мы не выйдем там, где вошли, — подытожила Индрик. Огромная целестинка по–прежнему держала настоятельницу, которая так и не пришла в себя.
— Раньше здесь тоже так было, сестра? — уточнила Чиноа у соратницы.
— Нет, старшая сестра, но ловушка та же самая.
— Неважно, — сказал Иона, вновь изучая внутренний двор. — Мы не вернемся, пока не убьем Ведаса. — Он показал на дальнюю стену, где ждали несколько дверей, выкрашенных в разные тона. — Похоже, дорога у нас только одна.
— Скорее, много дорог, Тайт, — поправила его Аокихара, шагая вперед.
— Нет! — предупредила Индрик, перекрыв ей путь. — Только не через двор, старшая сестра. — Она кивнула в сторону правой части колоннады. — Идти нужно вон там.
— Но почему не по двору?
— Доверия не вызывает, — прямо заявила Туриза.
Обдумав ее слова, Чиноа согласилась:
— Отлично, сестра, в этом оскверненном месте ты сможешь вести нас.
— Наверное, потому, что она сама осквернена, — буркнула Камилла, впервые вступив в разговор. Девушка стояла, привалившись спиной к колонне, и смотрела на болт–винтовку погибшей сестры. — Индрик не предупредила нас о той атаке.
— Она предупредила о чертовых окнах, — напомнил Иона.
— Я разделяю твою скорбь, сестра… — начала Туриза.
— Правда? — Безупречные черты Камиллы исказила презрительная усмешка. — Если мы сестры, почему же ты скрываешь от нас лицо?
— Хватит, Камилла! — Чиноа рубанула ладонью воздух. — Суждение о сестре Индрик составила лично канонисса–просветитель. Ты не доверяешь мнению нашей благой госпожи?
— Камилла права, — сказала Туриза, осторожно опуская свою живую ношу на пол.
Хагалац все так же смотрела в никуда и шевелила губами, выговаривая слышимые только ей слова.
— Сестра, в этом нет необходимости, — возразила Аокихара.
— Есть, старшая сестра. — Индрик потянулась к герметичным фиксаторам забрала. — Никаких секретов между нами. Только не здесь.
Тайт не совсем представлял, что ожидал увидеть, но уж точно не женское лицо с крепкими скулами и холодными глазами. Да, Туриза уступала другим целестинкам в красоте, но и уродиной ее не назвали бы.
— Ты… не изменилась, сестра, — неуверенно проговорила Чиноа. — Я не…
И тут, почти одновременно, они начали понимать.
Лицо казалось обычным лишь на первый взгляд. В нем все было чуточку неправильно.
Симметрию каждой его плоскости почти неуловимо исказили, пропорции черт едва заметно сместили, в радужки внесли мучительно неприметные различия. Бесконечные мелкие детали, трудясь сообща, превратили единое целое во что–то отталкивающее, пусть исподволь, но неотвратимо. И чем дольше Иона смотрел, тем тревожнее становился итог алхимической реакции несоответствий. В Тайте пробуждалось нечто более мрачное, чем жалость или отвращение…
«Нельзя мириться с существованием такого лица!»
— Теперь вы видите… — Индрик подняла руку к забралу.
— Нет, сестра! — Аокихара взяла ее ладонь. — Мы видим, но не верим. Мы — Адепта Сороритас. Непорочность мы ищем в сердце, а не на лице.
— Это всего лишь очередная ложь, сестра Индрик, — сказал Иона, отбросив постыдные злобные мысли. — И мы в ней уже разобрались.
Женевьева торжественно положила руку на кирасу Туризы, и через пару секунд так же поступила Харуки. Одна лишь Камилла держалась в стороне. Скривившись от омерзения, целестинка отвернулась — и заметила опасность.
— Настоятельница! — предупредила она, указывая вперед.
Повернувшись, все остальные увидели, как Хагалац шагает через дворик к фонтану.
— Стойте, настоятельница! — крикнула ей Чиноа. Если беловолосая женщина и услышала призыв, то не уделила ему внимания.
— Она все еще зачарована, — проворчала Индрик и тут же, заметив, что Иона, а потом и Харуки, бросились за настоятельницей, рявкнула: — Нет!
— Хагалац! — на ходу позвал Тайт. Она не успела далеко отойти и шла обычным шагом, но Иона никак не мог догнать ее. Казалось, само пространство между ними растягивается, мешая ему. — Это ловушка!
Настоятельница обернулась, блистая глазами.
— Мы ошибались, Тайт! — ответила она. — Все не так, как мы воображали!
«Она потеряна», — осознал Иона, когда Хагалац
