— Мне жаль, — сказал Иона.
Он не извинялся, а выражал свою скорбь.
Настоятельница Хагалац превратилась в серебряную статую, и на ее лице застыла удивленная гримаса. Хотя, возможно, она выражала благоговение? Ужас? Или даже шок откровения?
— Огромная потеря для Последней Свечи, — произнесла сестра Чиноа. Тайт лишь сейчас заметил, что остальные подошли к нему. — У настоятельницы была могучая душа.
— Да, — печально согласился Иона.
Не то чтобы он успел сдружиться с Хагалац, однако по меркам высокопоставленных адептов Экклезиархии женщина обладала до приятного рациональным мышлением. Раньше Тайт почти верил, что она знает, что делает.
«Хагалац сама верила в это. Вот почему она утратила бдительность и пала».
— Архивраг вечно выискивает в нас слабости, — сурово провозгласила Камилла. — Мгновенная небрежность порождает…
— Надо идти дальше, — перебил Иона.
Он был не в том настроении, чтобы выслушивать поношения, тем более из уст идиотки.
Группа пересекла дворик в молчании. Все оставались начеку, но не ждали новых ловушек, инстинктивно чувствуя, что это место уже взяло свою плату.
В противоположной стене находились девять простых деревянных дверей, выкрашенных в разные цвета, — от белого в левом конце ряда до черного на правом краю. Ручек не имелось, однако панели не выглядели прочными. Их наверняка удалось бы взломать.
— Индрик? — обратилась за советом Чиноа.
— Не могу помочь, старшая сестра. Ничего подобного я не видела.
— У нас будет только один шанс, — с полной убежденностью сказал Иона.
— А если мы выберем неверно? — спросила Аокихара.
— Не знаю. Возможно, правильного выбора вообще нет, только разные варианты ошибочного.
«Возможно, одни принесут больше мучений, чем другие…»
— Белый, — заявила Камилла. — Цвет чистоты.
— Или пустоты, — насмешливо отозвался Тайт. — Ты серьезно думаешь, что здесь есть что–то непорочное?
— Может, черный? — предположила Чиноа. — Как душа нашего врага.
— Иной оттенок пустоты. — Иона покачал головой. — Это мне тоже не нравится. Кроме того, его цвет — не черный.
«А серебряного тут нет».
Женевьева указала на дверь, следующую за черной. Сине–фиолетовую.
— Да… да, думаю, ты права, сестра, — проговорил Тайт. За прошедшие годы он научился ненавидеть густое зловредное индиго. — Таким всегда был его второй поганый цвет.
Иона подвел группу к двери с осторожностью, словно им предстояла встреча с ядовитым змеем. Чем ближе он подходил, тем увереннее полагал, что за ней скрывается самый прямой путь к добыче, если вообще не единственный. Но это не значило, что дорога получится легкой.
— Мне дверь не нравится, — произнесла Камилла, державшаяся позади. — У нее греховный оттенок.
Не слушая целестинку, Тайт положил ладонь на сине–фиолетовую панель. Он заранее подобрался, готовясь ощутить какую–нибудь реакцию: прилив тепла… холода… дурноты… хоть что–то. Но ничего не произошло.
«И не случится, пока я не решу окончательно», — рассудил Иона.
Он толкнул дверь.
Индиговая створка распахнулась, и за ней обнаружился высокий арочный проход, выкрашенный в тот же тон. С потолка через равные промежутки свисали перевернутые стеклянные пирамидки, которые тихо потрескивали, излучая свет. Его оттенок медленно изменялся от голубого к розовому и обратно, вследствие чего цвет коридора становился то более, то менее темным. В обоих стенах виднелись ряды треугольных ниш. Размещенные в них окна выходили на расчерченную серебряной паутиной тьму, что нависала над внутренним двором. Казалось, тоннель каким–то образом пересекает небо.
— Надо попробовать остальные, — неуверенно предложила Камилла.
— Не выйдет, — сказала Индрик.
Тайт понял, что она права. Другие двери не исчезли, но уже никуда не вели: створки превратились в изображения самих себя, и поверхность стены проглядывала сквозь потускневшие слои красок.
Даже Камилла воздержалась от замечаний по поводу странной перемены. Все они уже перестали удивляться подобным диковинам.
— Решение принято, — постановила Чиноа, подходя к порогу. — Молюсь, чтобы оно оказалось рожденным в Свете Бога–Императора.
— Выбор сделал я, и первым идти мне, — вызвался Иона.
Как только он шагнул в коридор, тот удлинился, словно желая достичь бесконечности… и резко сжался, как резиновый шнур, который растянули до точки разрыва и вдруг отпустили.
Пошатнувшись, Тайт обернулся и немедленно испытал второй приступ головокружения: проход будто опрокинулся. Теперь Иона смотрел на дверь снизу вверх, а пол под его ногами превратился в отвесную стену, так что тело путника горизонтально торчало над бездной. Дверь удалилась — или вознеслась? — на огромную высоту, словно Тайт вместо одного шага совершил тысячу. Сила тяжести пыталась стащить его вниз, но с ней успешно боролся страх.
Увидев, как Чиноа переступает порог, Иона с ужасом решил, что сейчас она рухнет в пропасть. Вдруг тело сестры устремилось вниз размытым пятном, которое промчалось сквозь Тайта с хлопком вытесненного воздуха. Путника круто развернуло, и проход, последовав за ним, вновь занял нормальное положение в пространстве. Стена опять стала полом.
— Не оборачивайся, — предупредил Иона, когда Аокихара, пошатываясь, возникла рядом с ним. — Такого тебе лучше не видеть.
— Что–то опасное? — уточнила она, поразительно быстро придя в себя.
— Только если смотреть.
Они глядели только вперед, пока остальные сестры проносились через ничто, и Тайт поочередно предостерегал каждую из них. Все странницы вняли его словам. Иона подозревал, что Хагалац бы не послушалась: своеволие было ее силой и слабостью.
— Архивраг искажает наши добродетели, вяжет из них пороки, — пробормотал Тайт, — и вешает нас на собственных надеждах.
С каждым словом еще одна частичка его души перетекала в книгу.
— Ты что–то сказал, пастырь? — спросила Чиноа.
— Я много чего говорю, сестра, но мои запасы на исходе.
Целестинка нахмурилась в ответ на его кривую улыбку.
«Она хороший командир, — подумал Иона, — но не Асената Гиад».
— Где мы? — поинтересовалась Камилла, рассматривая небесную сеть за окнами коридора.
С новой точки обзора стало понятно, что серебристые пряди — нечто вроде ветвей белого кристалла, аккуратно и органично сплетенных в громадный многоуровневый лабиринт. Сновавшие там пятна света оказались мерцающими дисками, которые на бешеной скорости носились между прядей паутины. Здесь электронные вопли огней звучали гораздо громче.
— Думаю, в Море Душ, сестра, — ответила Индрик. — По крайней мере, в какой–то его части.
Тайт заметил, что она снова опустила забрало.
— Но мы по–прежнему в схоле?
