У границы мрака

эти базы, что неминуемо спровоцирует глобальную войну. Фантасты прошлого описывали версии звёздных войн, делая упор на пришествие агрессивных пришельцев и атаку их на человеческую цивилизацию, но этот этап реализовался в космосе в прошлые миллионолетия и уже завершён. На очереди другая версия – человеческая экспансия в галактику, причём с теми же намерениями. В этом смысле ничего не меняется, геном человека, сформированный агрессивными пришельцами на Земле, мало чем отличается от генома предков. Зачинателей вселенской войны, прокатившейся по космическим просторам сто пятьдесят миллионов лет назад, погибших так же, как их жертвы, погубила технологическая гордыня, не опиравшаяся на законы божественной нравственности. То же самое ждёт и человечество. Но это философия, вернёмся к практике. Допуск научных работников Межкосмоса к лунному артефакту можно разрешить. Естественно, под нашим строжайшим контролем. – Головин бросил взгляд на Никанора. – Никаких международных спецсил, «голубых касок», наблюдателей спецслужб, ни европейских, ни американских, ни азиатских, там быть не должно.

Глава Коскора замолчал.

Присутствующие оживились, двое из них захлопали в ладоши.

– Благодарю, Василий Дементьевич, – сказал Савицкий, – глубоко копнул. Но ты выразил то, что и я собирался предложить. Добавлю, надо срочно взять под контроль другие древние марсианские базы – на спутниках Юпитера и Сатурна, а также в облаке Оорта. Но так, чтобы этого никто не заметил.

– Уже готовимся, – сказал Головин.

– Но ситуация пока не под контролем, – мрачно проговорил директор российской Погранслужбы Королёв, широколицый и густобровый. – С одним немцем не можем справиться, в то время как в двадцатом веке победили чудовищную нацистскую машину гитлеровской Германии.

– Мы и с украми-нацистами справились совсем недавно, – проворчал Танасийчук.

– К сожалению, у этого недоумка слишком мощная машина, равная, наверно, по потенциалу всему нашему флоту. Свой флот мы подняли, но этого мало, нужно задействовать императив «Оборона» и поднять всю технику, в том числе космические заградители вокруг Земли и Луны, рассчитанные на отражение астероидных атак.

– Этим заградителям чуть ли не полвека, – презрительно скривился Савицкий. – По сути, это ракетные комплексы класса С-2100.

– Но они ещё вполне работоспособны и могут послужить если не физическим, то психологическим аргументом для переговоров с агрессором.

– Валерий Миронович? – посмотрел Строганов на министра обороны.

– Я уже отдал приказ проверить заградители, – сказал совсем молодой – румянец во всю щёку – генерал армии Щёголев. – Разворачиваются дополнительные модули зенитно-космической обороны на территории России и стран ОДКБ, а также в космосе.

– То же самое делает Китай, – сказал Савицкий.

– Думаю, это лишнее, – сказал Строганов. – Ситуация отличается от описанной в романах. Нас ждёт не классическая война с пришельцами, а схватка с взбесившимся сотрудником спецназа.

– Если бы этот спецназовец не владел боевым механизмом, равным которому у нас ничего нет, – сказал Головин.

– А я считаю, что одни мы не справимся, – сказал председатель Совбеза России Дурманов. – Предлагаю срочно обратиться к руководству НАТО.

Присутствующие снова оживились. Послышались смешки, негромкие восклицания, на лицах функционеров службы безопасности замелькали улыбки. Все они хорошо знали проблему противостояния военного евро-американского блока с военным российско-азиатским Союзом и откровенно не верили в способность боссов НАТО договариваться.

– Я вас понимаю, товарищи, – сказал Строганов, – но существует шанс, что нам ещё придётся всем миром решать возникшую проблему. Речь действительно идёт не об укрощении психически нездорового человека, а об атаке мощнейшего древнего кибера на космический дом человечества с перспективой его полного уничтожения. Поэтому прошу отнестись к этому без легкомысленных заявлений. Давайте обсудим планы защиты Луны, а также контакта с Куртом плюс охрану других марсианских баз.

Головин повернулся к Вересову, и тот понял, что его дальнейшее присутствие на совещании закончилось.

– Эрг, выключай линию, – сказал он.

Кабинет директора СКБ исчез. Перед глазами проступили контуры интерьера рубки «Дерзкого». Виртуальный голографический интерфейс вокруг Вересова растаял. Он вылез из кресла капитана, поймал его вопросительный взгляд, помедлил.

– До развёртки императива ГО не дойдёт, я думаю. – Вересов имел в виду комплекс мероприятий по гражданской обороне. – Но Минобороны встаёт на готовность по полной программе.

За спиной Вересова послышались голоса. Он обернулся.

В зал поста управления входили, о чём-то беседуя, двое: Иван Ломакин и Ядогава Хироси.

– Коннитива, – сказал Ядогава, сложив ладони перед грудью и поклонившись. – Мир тесен, однако.

Ломакин сначала вытянулся перед капитаном, как рьяный служака, пожал протянутую руку и бросился трясти руку Вересова.

– Очень рад вас видеть, Даль Данилович!

– Аналогично, – наметил улыбку Вересов. – Скорее всего, нам опять придётся работать вместе.

– Капитан, – раздался голос Эрга.

Бугров поднял голову.

– Слушаю.

– Приказ Центра.

Бугров стремительно прошагал к своему ложементу, сел, несколько мгновений слушал сообщение, предназначенное только ему, повернул голову к застывшим мужчинам.

– Объявлен стандарт АА! Прошу всех занять свои места. Идём ближе к Луне.

5

Тревога оказалась ложной. Невидимый «мурекс» (а кто ещё мог ломиться сквозь пространство Системы?) хотя и сбил две автоматические станции, у Земли не объявился. Два часа «Дерзкий» дрейфовал в режиме полной боевой готовности над Луной на высоте ста километров, потом последовал приказу присоединиться к поднятому по тревоге российскому флоту, и экипаж крейсера получил небольшую передышку.

Вересов снова убыл на лунную базу вместе со своей тревожной группой, и на борту «Дерзкого» из учёной братии остались только Ядогава как эксперт-астрофизик и Важа Ркацители, ведущий ксенопсихолог СКБ. Оба специалиста большую часть времени проводили в своих каютах, оборудованных всеми видами коммуникаций, но изредка навещали кают-компанию корабля, чтобы обсудить возникающие идеи. Тогда к ним присоединялись и свободные от вахт члены экипажа, Иван или Альберт либо оба вместе.

Спорили в основном не о причинах древних вселенских войн, а о причинах сдвинутости Курта Шнайдера, объявившего себя врагом человечества, но Иван вспомнил одну из речей Ркацители (как оказалось, его предки двести лет назад имели в Грузии виноградники и действительно вели свою династию от первых создателей вина под тем же названием), запомнившуюся ему благодаря пронзительной простоте.

– Но ведь неожиданно психофобии не развиваются, – сказал Ядогава, прихлёбывающий травяной настой; кофе он пил редко. – Курт не родился в психиатрической клинике, и воспитывали его хорошие наставники, люди, наделённые совестью и добротой. Разве не так?

– Мир давно изменился, – ответил Ркацители. – Сейчас в моде у молодых людей есть лишь несколько реальных социальных игр с привлекательными ролями: бизнес, власть, медиашоу, сочинительство и война. Насколько я понимаю, господин Шнайдер не смог утвердиться в первых темах и увлёкся войной, что прошло незаметно для окружающих. Он активно занимался спецподготовкой, куда-то стремился, и наставники проглядели, что у него нет самого необходимого для нормального развития – совести.

– Интересное умозаключение, – сказал Ядогава, взглядом предлагая слушающему беседу специалистов Ивану присоединиться. – Что вы думаете по этому поводу, Ваня-кун?

– Совесть должна быть… – сказал Иван неуверенно.

– Согласен, – улыбнулся ксенопсихолог, – так сказать, совесть должна впитываться в человеческую душу с молоком матери. Но она базируется на принципах, образующих элементы личной гармонии: на честности, верности, щедрости, доброте, дружбе. А у Курта этого